очень нудно 
109 
Денис высыпал дрова – запахло баней, деревней, правильной жизнью – отдал мешок и спохватился.
– Погоди, Модест. Слушай… Говорят, что семя стебля ни в коем случае не должно соприкасаться с водой. Но если семена упокоены во прахе… ну, то есть лежат в земле – там же есть всякие грунтовые воды…
Собственно, он не очень знал, что такое правильная жизнь. И тем более не знал, чем она пахнет. Но догадывался, что пахнет она просто. Дровами, штопаными телогрейками, женой, снегом, чаем. Еще – кровью разрубленных на части врагов. Конечно, она пахнет не только примитивными навозными радостями физического труда; она может иметь запах сверхмощных литиевых аккумуляторов и даже ракет для суборбитальных полетов; тут главное – куда и зачем летать; кого и зачем питать от тех аккумуляторов.
– Чудак, – сказал Модест. – Ты, видать, географию плохо учил. А я – мутант, гомо флорус, я про почву и воду знаю все. Что значит «лежат в земле»? Какую землю ты имеешь в виду? Под нашими ногами – много километров осадочных пород, там есть плотные, глинистые слои, они вообще не пропускают воду…
Модест нахмурился, переложил ящик из руки в руку.
– Но это семя, – задумчиво произнес он, – не лежало в земле ни одной минуты. Это клон. Его вырастили искусственно.
– Откуда знаешь?
– Слишком слабый ток.
– Слабый? – изумился Денис. – Я этот проклятый ток за десять метров чувствую.
Модест покачал головой.
– От настоящего семени, – сказал он, – ток должен быть сильнее. Во много раз. Если бы это было настоящее семя, ты бы к нему вообще не подошел. Извини за прямоту – просто обосрался бы. От страха.
Денис помедлил. «Сейчас, – подумал он, – контейнер с семенем стебля исчезнет из моей жизни, и хочется верить, что навсегда; из-за него погиб мой друг и сам я едва не погиб; почему я ничего не чувствую?»
– А кто, – спросил он, – тебе это все сказал?
– Никто, – ответил Модест. – Я просто знаю, и все. С детства. Ты знаешь, как дышать, как есть и пить, – а я знаю, что такое семя стебля.
– И ты знаешь, что с ним делать?
– Да. Знаю.
– Скажешь?
Модест вздохнул.
– Ничего с ним не надо делать. Пусть лежит. Пребывает в покое. А где оно лежит и как оно лежит – не должен знать ни один гомо сапиенс.
– А потом что?
– Ничего. Если с ним что-то произойдет – оно произойдет само собой. Без твоего или моего участия.
В печке звонко треснуло, и пламя загудело на полтона выше.
– Значит, Модест, ты не сеятель, – сказал Денис.
– Конечно нет. Какой же я сеятель? Я обычный зеленый человек.
Денис подумал, посмотрел на печку, на свою телогрейку, на висящую рядом кроличью шубу Тани и сказал:
– И я не сеятель.
Модест переступил с ноги на ногу.
– Сеятель ты или не сеятель – через два часа жду тебя внизу. Снег будем чистить. У подъезда и возле троллейбусной остановки. Лопату не забудь.
– Не забуду, – ответил Денис. – Что за разговоры, Модест? Когда, черт возьми, такое бывало, чтобы я забывал свою лопату?
109 
