ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Сильнее смерти

Прочитала уже большинство романов Бекитт, которые здесь есть и опять, уже в который раз не разочаровалась... >>>>>

Фактор холода

Аптекарь, его сестра и её любовник. Та же книга. Класс! >>>>>

Шелковая паутина

Так себе. Конечно, все романы сказка, но про её мужа прям совсем сказочно >>>>>

Черный лебедь

Как и все книги Холт- интригующие и интересные. Хоть и больше подходят к детективам, а не любовным романам >>>>>

Эксклюзивное интервью

Очень скучно, предсказуемо, много написано лишнего >>>>>




  82  

Выгнала жена – вроде бы гордо ушел в темноту, чуть ли не в трусах, а на деле поймал такси, и вот уже мамкины плюшки трескает.

Ночью, если захотеть, можно доехать за пятьдесят минут.

Может быть, вся лихорадочность маневров, смена профессий, образов жизни и приоритетов произошла оттого, что забубенность его – не настоящая. Родина – вот она, рядом. В пяти домах без лишних вопросов накормят и спать уложат. В пяти местах без раздумий дадут работу, только потому, что он – Рубановых сын и внук.

Вот вам Одиссей: десять лет на траверзе Итаки.

Дни мои хороши. Лето, солнце, нестарый девятиэтажный дом на краю леса. Я поздно встаю, беру полотенце и пешком, в тапочках, отправляюсь купаться. Есть два водоема, я шагаю на самый дальний, это примерно четыре километра с западной окраины на восточную. Смысл именно в том, чтобы в пластиковых сандалетах на босу ногу, в майке с голыми плечами, никуда не торопясь, пройти сквозь маленький свой городок в табакерке.

На мне обвисшие спортивные штаны – обычная для здешних мест одежда. Тут никто не рядится в шикарные прикиды. Тут не Москва, про каждого все известно. Некому пускать пыль в глаза.

Перед выходом выкуриваю косяк. Я делаю особенные, маленькие косяки, на три затяжки, я не сторонник глубоких погружений – предпочитаю, чтобы слегка мерцало и покачивало. Курить траву, в принципе, можно открыто, в любом месте. Милиции мало, по улицам не рыщут вооруженные патрули. А поймают – не страшно. Есть знакомые, друзья, бывшие одноклассники. Тут мой родной город, вот в чем дело. Конечно, я уехал отсюда десять лет назад, но это даже лучше, иначе каждые пять минут пришлось бы останавливаться и с кем-то болтать. А так – молодежь меня не знает, а ровесники пешком не ходят, у всех машины.

Ровесники думают, что Рубанов крутой, что он миллиардер, что он в шоколаде, в Кремле, на Ибице, в тюрьме, в Лондоне, в могиле, в пентхаусе. Ровесники едут по обсаженным старыми тополями и кленами улицам и не могут себе представить, что вялый тип в старых штанах – это тот самый «наш Рубанов».

Солнце яркое, но я не ношу темных очков. Отвык после Чечни. Там никто не носит светофильтры даже в ослепительный сорокаградусный полдень. Начнут стрелять – придется бежать, падать, очки слетят, и ты ослепнешь на несколько секунд, и станешь беспомощным, и убьют тебя тогда.

Шагаю, расслаблен. После наэлектризованной столицы тут ощущаю себя как у бабушки на печке. Иногда скучаю по Москве, по ее толпам, по сшибающимся вокруг меня энергиям молодых и старых, умных и глупых, богатых и нищих мужчин и женщин, но мой городок в табакерке слишком уютен и дружелюбен, здесь грешно скучать.

Много бодрых стариков. В девяностые им пришлось трудно, но все равно здешние старики – спокойные и опрятные. Все они – бывшие пролетарии, заработавшие в литейных цехах «горячий стаж», вышедшие на пенсию в сорок пять – пятьдесят и получившие от системы мно4 жество льгот и надбавок. Льготы и вознаграждения придумал еще Хрущев, и граждане Электростали всегда были равнодушны к Сталину, а на Хрущева едва не молились.

Бродяг и побирушек нет, деды и бабки сидят по лавкам во дворах, обсуждая малопонятные новые времена.

Сытые кошки. Теплый асфальт. Много густой листвы. Много удобных скамей – присаживайся и сигарету выкури. Тут и там летние кафе. Простые цвета: серые дома, молочно-голубое небо, зеленая трава. Цоколи зданий выкрашены вишнево-коричневым. В старых домах полноразмерные подвалы, оттуда тянет теплым, затхлым, но даже этот запах, вроде бы нездоровый, приятен, он из детства. Его, детства, декорации повсюду. Меня уже нет, а они целы.

Не следует думать, что родной город – унылая дыра. Мое пешее путешествие включает проход мимо огромного торгового центра, мимо ледового дворца, с водоемом в гранитных берегах, по центру – фонтан; сквозь парк развлечений, где дети смеются, оседлав жирафиков, слоников и прочую деревянную фауну. Мимо стадиона, где я занимался всем, чем можно, от волейбола до тяжелой атлетики. И водоем, куда я скоро намерен с разбега прыгнуть, между прочим, создан искусственно.

Пройти Электросталь с запада на восток – все равно что прогуляться по собственному дому, от кухни до спальни. Почти машинальный процесс. Здесь юный мегаломаньяк окреп. Город щедро предложил ему все условия для развития. В тринадцать лет он за полтора часа пешком обходил равноудаленные друг от друга очаги культуры – два кинотеатра и четыре клуба – для ознакомления с киноафишей и осуществления, после обстоятельных раздумий, выбора между «Дознанием пилота Пиркса» и «Козерогом-1»: первый – совместный, советско-польский, он страшнее, другой – американский, интереснее и крепче сделан; в первом человекоподобному роботу отрывают руки и вместо крови из ран вылетают шестеренки и разматываются провода, во втором главный герой в пустыне рвет зубами живую змею; такие моменты смаковались и обсуждались потом в школе неделями, даже до драк доходило, между теми, кто утверждал, что змея не настоящая, резиновая, и теми, кто настаивал на аутентичности гада.

  82