Последние отзывы

  111  

Саша Моряк уже ждет. Большой, розовощекий. Не человек, а кусок гранита. Уклоняется от предложения выпить за встречу. Говорит, что за рулем. Разумеется, у такого красивого мужчины не может не быть автомобиля.

Мы не виделись много лет. Смотрим друг на друга. Моряк заметно разочарован. Он думал, что я вбегу, необычайно элегантный и энергичный, бросая горящие взгляды на платиновый хронометр: излагай суть дела, у меня для тебя десять минут. Саша помнит меня именно таким. Мне стыдно, что я теперь не элегантный. Примерно два раза в год знакомые из старой, дотюремной жизни, из середины девяностых, ищут со мной встречи, и, когда я прихожу, их лица искажает грусть и горечь. Я хуево выгляжу, я все время пьян и удолбан. Одет под люмпена. Гадко ухмыляюсь левым углом рта. Дядя в затянувшейся черной полосе. Чудаки, они не понимают: я счастлив, что уцелел. Я сам себе крашу полосы – черная, белая.

Мне заметно, что Моряк на ходу меняет загодя составленный план разговора. Он купил грузовичок и рассчитывал, что блестящий финансист Андрей даст совет. Как наладить бизнес. А блестящий теперь не блестит, даже наоборот, слегка пованивает гнилыми зубами, он сам не прочь покрутить баранку. Моряк неуловимо меняется. Теперь мы на равных. Более того, я заинтересован в нем больше, чем он во мне.

Я пью скотч и привычно ругаю себя за узость мышления и цинизм. Всякий контакт человека с человеком рассматриваю с точки зрения практической пользы. Той или иной, бля, выгоды. Заинтересован, не заинтересован – скучно, плоско. Так нельзя, это подход сутенера. Люди прекрасны именно в те моменты, когда действуют вопреки выгоде. Я бы вырезал нахер из жизни всю выгоду, весь прагматизм, как цензор вырезает из текста площадные слова. Оставил бы главное. Любовь, смерть. Может быть, что-то еще, что-то между любовью и смертью; соленый, пахнущий йодом сквознячок, задувающий в щель, – там, где любовь и смерть прилегают друг к другу не слишком плотно.

Но Моряк, кстати, не прагматик. Он очень стихийное существо.

В зале много солнца, лимонные квадраты света лежат на полу. Лед в стакане быстро тает. Почему-то я точно знаю, что сегодня сильно напьюсь. Не как обычно, а до обморока.

Наконец Моряк делает красивый суровый жест и формулирует предложение:

– У меня грузовик. У тебя опыт. Давай зарабатывать.

– Давай, – отвечаю я.

– А как?

– Не важно. Сейчас я выпью, грамм двести, и все тебе расскажу.

Пока я жду свои двести – усиленно думаю про грузовик. Он меня не возбуждает. Грузовик – это слишком 10 скучно. Я бы предпочел иметь пятьдесят грузовиков.

Или лучше один самолет. Еще лучше – танк. Но когда принесли и я выпил половину, все придумалось само собой.

– Будем, – говорю я, – продавать этот, как его... товар.

– Какой?

– Все равно. – Я выпиваю вторую половину, моя голова работает все лучше и лучше. – Тебе что по жизни нравится? Тачки, наверное? Красивые быстрые тачки?

– Ну, – Саша медлит, – типа того, да. Тачки.

– Надо делать то, что тебе нравится. И продавать.

– Машины?

– Не обязательно. Детали к машинам. Или краски, которыми их красят. Тебе нравятся красивые машины, а машины надо красить. Займемся красками. Автомобильными эмалями.

– Почему именно эмалями?

– Не важно. Я просто привел пример.

– По-моему, – неуверенно говорит Моряк, – этих эмалей сейчас везде немерено.

– Значит, они всем нужны.

Моряк разочарован, он ожидал гениальной идеи, а услышал нечто простое и скучное.

– Как-то это... странно, – бормочет он. – Эмали, краски...

– Ничего странного. Надо любить то, что ты делаешь. И тех, с кем ты это делаешь. Вот и все. Ты не волнуйся. Главное – начать, а потом само пойдет. Конечно, года четыре уйдет на подъем...

– Четыре года! – сокрушенно восклицает Моряк. – Долго.

– Может быть, уложимся в три.

– А нельзя ли, – осторожно спрашивает мой товарищ, – побыстрее?

– Нельзя. И учти, – я поднимаю вверх палец, – в любом деле главное – не деньги. Главное – чтобы мы были сами себе хозяева. Можно и за год все организовать. Но тогда ты станешь рабом своей работы. Ты будешь при деньгах, и ты будешь раб. Хочешь этого?

– Нет, – сразу отвечает Моряк, и я испытываю к нему чувство благодарности.

– Я тоже. Я бы, знаешь... – Мне становится грустно. – Я бы хотел работать, допустим, осень и зиму... а на лето уезжать.

– Куда?

– Не имеет значения. В разные места. Путешествовать. Кататься по белому свету. Хотя бы по России. На Камчатку. На Байкал. Или в этот, как его... Кенигсберг.

  111