Последние отзывы

  22  

Она почувствовала облегчение — и в то же время страх. Ей будет трудно рассказывать ему о потерянном ребенке. Но это надо сделать. Он имеет право знать.

Около пяти вечера Лиз закончила бумажную работу и помчалась домой, чтобы переодеться и ехать обедать с Элли, которой она не сказала, что должна еще будет вечером работать.

Этот странный тон Авы… И то, что ее фирма так и не получила ни одной рекомендации от Кейна… На таком фоне и можно сегодня вечером рассказать ему свой секрет!

Все это вывело бы Элли из равновесия. Или подвигло бы на загадывание одного из этих ее магических желаний. Потому Лиз просто слушала рассказы Элли о работницах «Веселых служанок». По блеску в янтарных глазах девушки было ясно, что ей нравится быть старшей в группе. Она относилась к работницам не как начальница, а скорее по-матерински их опекала. И Лиз в душе смеялась: Элли двадцать два, большинству женщин, которых она опекает, за тридцать, а то и за сорок. Но Элли квохчет над ними, как наседка над цыплятами. Так трогательно!

Почти весь вечер они говорили о работе. Поэтому Лиз назвала этот обед деловой встречей и расплатилась за обеих сама.

Когда она рассталась с Элли у дверей ресторана, было уже девять. Времени заехать домой, надеть форму «Веселых служанок», не оставалось. Она оглядела свою блузку и джинсы. Сойдет! Какой бы беспорядок она ни застала у Кейна, эта одежда не пострадает.

Боязнь опоздать заслоняла прочие ее тревоги относительно этой работы, пока она не оказалась у подъезда его дома. Ава оказалась права: его гости уже разъехались. Но Лиз вдруг почувствовала, что не готова сейчас встречаться с Кейном. Она не успела найти подходящих слов для того, чтобы рассказать ему об их ребенке. И у нее не было настроения «играть в друзей» и бороться с их тягой друг к другу. Но, может быть, на ее счастье, Кейн уже пошел принимать душ? Или отправился к себе в комнату и останется там, пока она будет заниматься уборкой?

Кейн видел, как Лиз вышла из машины и пошла по дорожке к дому. Не успела она подойти, как он распахнул перед ней парадную дверь.

— Сюда, пожалуйста.

С натянутой профессиональной улыбкой Лиз вошла в гулкий холл.

Она была настороже. Ну хорошо. Он тоже настороже, напряженно следит за тем, что происходит между ними. Скверно, когда тебя тянет к кому-то, для тебя недоступному. А Кейн просто тает, когда она смотрит на него своими большими зелеными глазами. Он думал, что излечится, если будет вести себя с ней как с бывшей женой. Но он так мало знал о ней, что не был уверен, как это надо делать. Когда Кейн наконец решил, что они должны общаться как люди, какие они есть сегодня, он велел Аве позвонить Лиз и пригласить ее помочь убрать в доме после приема: надеялся, что, если они немного побудут вдвоем, у них будет шанс пообщаться друг с другом. И она расскажет ему о себе достаточно для того, чтобы он мог понять, что она за человек, и начать видеть в ней не только женщину, на которую он не мог смотреть, не загораясь.

— Самый большой беспорядок на кухне, — сказал он, пропуская ее вперед, — и в столовой.

Они вошли в столовую, где их приветствовал уставленный грязной посудой стол.

— Я думала, ты обедаешь вне дома.

— Мне захотелось похвастать перед моими партнерами талантами кулинара, но это был деловой обед.

— Ну что ж, — Лиз старалась не смотреть ему в глаза, — тут не так много работы. Иди к себе в кабинет или куда тебе надо. Я справлюсь. Я достаточно долго тут работала и знаю, куда что положить.

Кейн покачал головой. Если им придется ближайшие несколько недель работать вместе, они должны узнать друг друга такими, какими стали теперь. Иначе всегда будут относиться друг к другу так, как во время их несчастного брака.

— Уже поздно. Одна ты потратишь на это несколько часов. Я помогу тебе, чтобы ты смогла уехать до полуночи.

На ее лице ясно отразилось желание возразить, но Лиз только повернулась и пошла к другому концу стола, подальше от него:

— Как скажешь.

Они начали собирать тарелки и приборы — каждый на своем конце стола.

Лиз приняла его помощь, но ясно дала понять, что у нее нет настроения разговаривать. И они работали молча. Тишину нарушало только звяканье посуды. И вдруг он понял интересную вещь. Возможно, Лиз опасается его самого, но больше не боится, что разобьет какую-нибудь дорогую фарфоровую тарелку или хрустальный бокал, как это было во время их брака.

  22