Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
53 
Неожиданность такого финала отчасти разъясняет рассказ «Вместе»: у героя по имени Б., душевно привязанного к своим многочисленным родственникам, один за другим умирают отец, сестра, тетка, какие-то более дальние родные, наконец, бывшая жена. Как вдруг, в одном из разговоров за кружкой пива, Б. признается приятелю, что все его покойники живут у него дома, берут телефонную трубку, отвечают, но никогда не подзывают к телефону его самого. Приятель вспоминает, что и в самом деле Б. никогда не бывает дома, хотя трубку действительно кто-то все время снимает и сообщает, что Б. только что вышел, вернется через два часа…
Чертовщина? Да нет, у Шкловского самое обычное дело, материализация представлений о бессмертии человеческой души, о том, что связи, существующие между людьми при жизни, не исчезают и после их ухода. Здесь действует та же логика, что и в «Питомнике», где собаки, по сути, просто расставили точки над «i», тайное сделали явным, «узаконив» внутреннюю разлуку супругов внешней. Какова доля мистики в этих историях – решать читателю, потому что даже самым странным вещам даются вполне прозаические мотивировки: в конце концов, Б. мог переутомиться и начать нести приятелю чушь, ведь ничто не указывало на то, что люди, поднимающие у него в квартире телефонную трубку, – посланцы с того света. Даже когда Б. внезапно и словно навсегда исчезает и по телефону звучат только длинные гудки, рассказчик не слишком удивляется: «Нет человека, и нет. Может, в командировке, может, переехал, не исключено, что и вообще куда-нибудь совсем далеко, за океан, например, бывали случаи». Разгадки мы, разумеется, так никогда не узнаем, ее поглотит вездесущая фата-моргана.
Фата-морганическая стихия ненамного отступает, пожалуй, лишь в последней вещи книги – повести «Лапландия. (История одной болезни)». В центре повести не вяловатый герой со стертым именем и лицом, но яркая экстравагантная женщина, сокрушительница условностей, нарушительница порядка, независимая, доверчивая, очаровательная Леда – с подробно прописанной внешностью и характером. Однажды Леда узнает, что смертельно больна, и меняется на глазах, все чаще оборачивается в прошлое, «примеривает небытие», заглядывает в светящиеся окна чужих домов («маячки в бездне мироздания»), которые для нее – образ непоколебимости земного мира. В конце концов Леда уезжает лечиться в Америку (или умирает – но не все ли одно?), однако для любящего ее героя она по-прежнему рядом, герой продолжает вести с ней виртуальные разговоры, потому что смерти как не было, так и нет.
Вся «Лапландия» – пространный, тщательно и любовно выписанный портрет, светлое поминовение ушедшей. В том, что книга замыкается именно так, наверное, есть своя логика: царящая в рассказах стихия обезличенности, отчуждения сменяется в повести теплым, человеческим, личным. Из оледенелых просторов полного необъяснимых тайн мирозданья читатель попадает в обжитое пространство Лапландии (так героиня зовет свою дачу), из которой, впрочем, тоже не возбраняется заглядывать за непроницаемую завесу, разыскивая в бездне свои маячки.
Евгений Шкловский. Фата-моргана. Рассказы и повесть / Послесловие А. Агеева. М.: «Новое литературное обозрение», 2004.
Часть 5
Разговоры
Сергей Темняткин: Хорошо нам!
Организатор этнографического музея рассказывает, как легко организовывать этнографические музеи
Мы едем в деревню Мартыново, в загадочный Музей кацкарей. Мы уже знаем, что кацкарями называли себя люди, жившие в бассейне реки Кадка. И что главный человек в Мартынове, автор идеи и его душа – Сергей Темняткин.
Деревня Мартыново находится в 40 километрах от Мышкина и примерно в 250-ти – от Москвы. Но ехать туда легко и приятно. Дорога без ухабов и ям, вьется меж полей и перелесков, 40 километров спокойного ровного асфальта. Не успеваем въехать в деревню, как видим указатель «Музей» и стрелку направо. Вот и он. Некрашеная бревенчатая изба с крылечком и мезонином. Рядом – красный экскурсионный автобус. Значит, точно сюда.
Улочка узкая, надо бы развернуться, чтобы удобней выезжать обратно. Чуть проезжаем мимо музея, автобуса, и… чудо, в тупике улицы – просторный заасфальтированный разворот – видимо, для экскурсионных автобусов. Наверное, это единственная деревня Ярославской области с таким роскошным разворотом.
– Невероятно! – кричу я человеку, стоящему у избушки. Это, похоже, и есть Сергей. На вид ему слегка за тридцать, высокий молодой парень с простым и милым лицом.
53 
