108 
– При всем уважении, сэр, – наконец выцедил он, – я не могу выполнить этот приказ.
– Что-о?!
– Вы, должно быть, забыли, сэр… – Уже первые слова Маклауда заставили Эшли судорожно стиснуть зубы. На этот раз тон шотландца был настолько приторно-любезен, что не заподозрить насмешку было попросту невозможно. – …но когда в кают-компании обсуждали план этой операции, то майор Кармонди предложил, чтобы мой отряд оставался вашим главным резервом, и капитан-лейтенант Харлоу с этим предложением согласился. Главный резерв, действующий в авангарде, – это немного не то, чему меня учили, сэр.
– В кают-компании я еще не знал, что представляют из себя эти, – Эшли обвиняюще указал на мичмана и Китона, – «стрелки». Будет сущим безумием посылать их в атаку против тевтонских пулеметов.
– Разумеется, сэр, – все с той же застывшей любезной улыбкой продолжил морпех, – но посылать на эти же пулеметы моих людей тоже не является очень хорошей идеей, сэр. И именно поэтому в наш отряд включен старшина Хэммел со своим гелиографом. Наша задача, как я ее понимаю, сэр, состоит лишь в том, чтобы обнаружить немецкий лагерь, а не штурмовать его. Главную же работу, – добавил он, – должны будут проделать пушки «Бенбоу»… если, конечно, немцы не предпочтут сдаться прежде.
Будь Уильям Эшли лет на десять старше и на пару карьерных ступенек выше, он бы наверняка заставил строптивого шотландца почувствовать, что такое подлинный начальственный гнев. Но пока еще у лейтенанта оставалось достаточно самоконтроля, чтобы выслушать наглеца с нарочито-спокойным видом, и достаточно ума, чтобы признать разумность его доводов. А самой главной гирей на чаше весов стал тот факт, что хотя конкретно в этой операции Маклауд подчинялся ему, на «Бенбоу» его командиром был Кармонди. Вступать в прямой конфликт с майором Эшли не хотел, точнее, не считал себя готовым к этому. Пока.
– Что ж, – выдавил он, – раз уж вы так успешно избежали чести оказаться первопроходцем – быть по тому. Мичман, разворачивайте ваших людей в цепь, начиная от берега ручья. Китон будет вашим правым флангом. И будем молиться, – Эшли все же не удержался от парфянской стрелы напоследок, – чтобы немецкий лагерь оказался в пределах досягаемости наших пушек.
Лейтенант промолчал. Ему, как и предсказывал несколько часов назад Леттов-Форбек, не составило особого труда догадаться, что немцы не могли уйти от бухты особо далеко. Но вступать в спор с Эшли еще и по этому поводу морпех не счел нужным. Своей цели он добился, а если кое-кому так уж хочется лишний раз показать, какой он дурак, пусть старается. Бой – а в том, что без него не обойдется, Маклауд не сомневался – расставит все по местам.
Однако даже и он не предполагал, насколько быстро этот бой начнется. Первая очередь – короткая, выстрела три-четыре, не больше, – сухо протрещала впереди, стоило лишь британцам спуститься с окаймлявших бухту холмов. Это было настолько неожиданно, что большинство англичан даже не поняли, что именно случилось, не говоря уж о том, чтобы засечь немецкий пулемет. Поскольку в числе упомянутого выше большинства оказался и лейтенант Эшли, дело могло бы обернуться для британских матросов довольно неприятно. К счастью, лейтенант Маклауд хоть и не успел заметить вспышки выстрелов, но, угадав по звуку прожужжавших над головой пуль примерное направление, сумел разглядеть не менее важную деталь – блеск стекла.
– Ложись! – заорал он что было сил. – Падайте, идиоты!
В следующую секунду налетевший ветер донес до британской цепи злобное татаканье «максима». Выучка подчиненных фон Горена ничуть не уступала качеству знаменитой немецкой оптики – верную дистанцию им удалось определить уже со второй попытки, и если бы не крик морпеха, жертвой этой очереди стал бы не один лишь замешкавшийся матрос, а пять-шесть.
На этот раз бледного мотылька на темном фоне разглядели достаточно многие – и вдоль залегшей цепи без всяких команд загрохотали сначала редкие, а потом все более частые выстрелы. В считаные секунды в сторону немцев было выпущено почти тысячу пуль… которые не произвели на них никакого сколь-нибудь заметного впечатления. Еще бы – на момент начала боя дистанция между противниками составляла почти восемь сотен метров, и если опытные немецкие пулеметчики вели огонь с надежного станка, то карабины британских матросов при стрельбе «стоя» или «с колена» выписывали стволами самые разнообразные фигуры. Впрочем, в данном случае это было скорее к лучшему – поскольку никто не догадался сообщить им о необходимости правильной установки прицела, подавляющее большинство пуль выбивало фонтанчики каменной крошки в двух-трех сотнях метров перед немецкой позицией. Чуть лучшие шансы имели только те, у кого ствол по каким-либо причинам в момент выстрела оказался направленным выше положенного, но и эти «чуть лучшие» были чертовски малы. Первым это сообразил мичман Райт.
108 
