Последние отзывы

  16  

Зазвучали деловитые голоса, обозначились перетянутые ремнями фигуры в сером. Наполовину невменяемый, задыхающийся, я еще месил кулаками воздух, еще прицеливался и приноравливался — и вдруг полетел в бездонный мрак.

Занавес опустили. Телевизор выключили. В памяти остался только некий тугой щелчок, сродни звуку удара газеты, когда ею пытаются прихлопнуть муху на стене.

Очнулся полулежащим на мягком. В чьей-то машине. Глухо гудел хорошо отрегулированный мотор. Кто-то куда-то меня вез. Рядом сидела какая-то девушка.

— Ты кто? — спросил я.

Во рту, в горле было сухо. Терло словно наждаком о наждак. Девушка заплакала и положила свою мягкую ладонь на мою.

— Успокойся и молчи. Мы едем домой.

— А где все?

— Кто «все»?

— Пацаны.

— Молчи.

Через какое-то время я угадал в спутнице собственную жену. За окном кружило и суетилось белое. Беззвучно летело вдоль серого асфальта. Я ощущал покой. Бледно-графитовое небо поминутно лопалось, и сквозь прорехи проникало золотистыми наклонными лентами теплое и дружелюбное. Я подышал носом и ртом — нос и рот, и прочие органы вроде бы функционировали. В голове шумело, но слабо и даже почти приятно. Ага, вспомнил. По-моему, я здорово подрался. Кого-то пытался побить, но в итоге побили меня. Вон, и ребра побаливают, и плечи, и лицо саднит, и пощипывает, чешется кожа головы — видимо, вырвали клок волос, и не один. Подвигал челюстью — вроде бы в норме. Все в норме — только когда водитель заложил вираж, поворачивая с Профсоюзной на Миклухо-Маклая, из центра груди поднялся к горлу горячий ком и едва не выскочил кислой рвотой. Но я уже восстановил самоконтроль, вспомнил почти все, и домой поковылял, завернувшись в рваную куртку, вполне ориентируясь во времени и пространстве.

Ударили меня сзади, по боковой поверхности шеи. Попали точно в сонную артерию. И выключили напрочь. Жена сказала, что не видела момента удара. Может быть, изловчились корефаны. А скорее всего — стражи порядка. Со знанием дела применили резиновую дубинку. Молодцы. Уважаю. Великолепное исполнение. Прицельно, метко и сравнительно безболезненно. Вечером я два раза блевал — но по большому счету обошлось без последствий. Даже куртка пострадала не так сильно, как показалось мне в первые минуты, я потом ее носил еще почти год, самолично залатав надорванный воротник.

На следующий день долго лежал в теплой ванне, опять и опять удивляясь, сколь минимальны оказались повреждения шкуры. К материальным потерям отнес только ключи от машины — в пылу драки выскочили из кармана и ушли навсегда. Но само авто оказалось на месте, пользуясь вторым комплектом ключей, я перегнал его к дому.

Потом сильно поругался с женой. Прямая и скорая на язык женщина, она терпела и помалкивала много часов, а когда убедилась, что я жив и сравнительно здоров, — тут же высказала мне все, что накопилось. Я узнал, что я дурак, что я ее до смерти напугал, что меня могли убить, или покалечить, и вообще, какой я, к черту, каратист, к чему были все эти тренировки, если я не сумел быстренько оприходовать четырех толстожопых мудаков?

Такие речи меня сильно задели. Да, я вышел один против четверых, и нормально отстоял, в полевых условиях. Сам уцелел, соперникам сломал кому нос, кому пальцы — этого разве мало? Я скрипел зубами и досадовал, подруга обвиняла. Может, она думала, что я должен был завизжать тарзаном и в пять секунд измордовать всю банду? Так не бывает. В кино бывает — в жизни не бывает.

Приехали друзья, подробно расспросили о произошедшем. Ухмыльнулись, пошептались, уехали. Потом выяснилось — они достали из нычек дубины и стволы, ездили искать моих обидчиков, но безрезультатно. Номер машины торговцев обувью я не запомнил. Лиц тоже. Напрягал память — но в качестве лица Акелы вспоминалось нечто белесое и перекошенное. В точности запомнил только сходящиеся прочные швы его штанов, защитившие его яйца от моего кулака.

Я думаю, что тот Акела, очень может быть, вскоре вырос в крупного бизнесмена, и продает ныне не сапоги женские, а нефть или газ. Действуя по тому же принципу: хотите — покупайте, не хотите — не покупайте, а недовольных — ногами забьем.

В целлофане

Сквозь гул и свист турбины до меня донесся предостерегающий окрик. Я поднял голову. Сверху — прямо мне в лоб — летело сверкающее острие.

Отпрыгнул назад — и концы алюминиевой лестницы вонзились в бетон в десяти сантиметрах от моих ног.

  16