Последние отзывы

  10  

Уже значительно позже, внимательно наблюдая за жизнью Старгорода, я поняла, что нищенство – прибыльный столичный бизнес, в котором имеющий настоящие увечья обладает неоспоримым преимуществом перед коллегами-симулянтами. А навести какую-нибудь болячку подчас в разы труднее, чем вылечить…

Я с любопытством уставилась на отважную нищенку – очевидно, новенькая в столичных низах, еще не знакомая с городскими легендами, она не пыталась давить на жалость подвязанной в колене ногой или искусно наведенными синяками. Совсем молоденькая девушка, только очень чумазая и в жутких лохмотьях. Держится как-то странно, ссутулившись, точно пытается спрятать что-то, прижатое к животу. Пропадет ведь на улице! Куда бы ее пристроить – может, на дворцовую кухню? Потаскает немного горшки и подносы, пообтешется, а там и до горничной постепенно дорастет…

На этом месте моя летящая резвым скакуном мысль внезапно споткнулась и запрыгала на трех ногах. Я не могла поверить собственным глазам:

– Машенька?!!

С девушкой-горничной с постоялого двора «Корона» для особо привилегированных гостей я была знакома, быть может, на полчаса дольше, чем со всеми остальными обитателями этого мира. Но чувствовала себя так, точно столкнулась на улице со старинной подругой, которую не видела добрых полгода. В свою очередь та, похоже, встречного восторга вовсе не испытала и сжалась еще сильнее, будто мечтая провалиться сквозь землю. И бежать бы бросилась, кабы ноги держали…

– Левушка, что ты стоишь столбом, помоги девушке, она же сейчас упадет!

Тигриным прыжком тезка царя зверей бросился к несчастной горничной (судя по всему, уже бывшей), и молниеносно произвел захват, облапив ее за плечи широченными, формата газетного листа, ладошками.

– Полегче, Лев, это ведь человек, а не медведь! Ты никогда за девушками не ухаживал?

Тот недоуменно пожал плечами, но хватку ослабил.

– Машенька, да на тебе лица нет – просто не узнать! Ты, наверное, голодная?

Неуверенно оглянувшись на своего «кавалера», та согласно кивнула.

– Это заведение для приличных людей, проваливайте отсюда! – хозяин небольшого и с виду уютного трактирчика, привечающего клиентов в двух шагах от центральной городской площади, бросился нам наперерез, полный решимости оградить покой почтенной публики – если понадобится, даже ценой собственной жизни.

– Дорогу придворной королевской чародейке, если не хочешь остаться импотентом! – сквозь зубы выдавила я. Не так уж часто в этом мире меня не опознавали с первого взгляда, и с непривычки было даже обидно.

Моментально сориентировавшись в обстановке, трактирщик склонился до земли:

– Добро пожаловать, госпожа! Такие почтенные гости у нас бывают не часто, вот и не сообразил сразу, что эти господа тоже с вами, уж простите старика!

Заняв мигом освободившийся столик, мы сделали большой заказ. Левушка, правда, от закуски отказался, чтобы не отвлекаться – он ведь на работе! – и принялся бдительно озирать окрестности. Я плотно позавтракала, насколько позволял корсет, и еще не проголодалась. Машенька же изо всех сил старалась держаться в рамках приличий, но не могла и жадно заглатывала кусок за куском, почти не жуя, будто не ела несколько дней.

– Нельзя сразу есть так много, если долго голодала, – я попыталась если не остановить, то хотя бы несколько притормозить девушку. – Плохо станет!

– Ерунда! – та махнула рукой. – Всего-то три дня не ела. Мне и неделю приходилось на одной воде сидеть.

– Ты что, из «Короны» ушла? Надеюсь, это не из-за меня? – встревожилась я.

– Да нет. – После моих слов стесняясь в открытую доедать оставшуюся на тарелке снедь, Машенька пальчиками потихоньку отщипывала небольшие кусочки и проворно засовывала за щеку, очевидно, полагая, что если понемножку, то я ничего не замечу: – Хозяин сам уволил, как только стало заметно.

– Что?

Бросив последний взгляд сожаления на тарелку, в которой еще оставался соус, и была даже корочка хлеба, чтобы вымазать его начисто, девушка отодвинула свой стул от стола и расправила плечи. Разумеется, ничего она к животу не прижимала – он в этом не нуждался.

– Так ты замуж вышла? Поздравляю! – покривила я душой. Сомнительное счастье – муж, который заставляет беременную жену жить впроголодь подаянием.

– Не вышла. – Машенька вновь ссутулилась и замкнулась в себе. – Ну, спасибо за хлеб-соль… Пойду я. – Напоследок она все-таки исхитрилась стянуть со стола и спрятать в складках грязной юбки недоеденную корку.

  10