Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
43 
— И позволите мне позвонить в полицию? — спросил Элиот.
— Копы нас не пугают, — самодовольно ответил Вине. — Черт, ты же не сможешь сказать им, кто мы и где нас искать. Они не найдут ни одной зацепки. Нигде. А если все-таки каким-то образом выйдут на наш след, на них тут же надавят. Это вопрос национальной безопасности, приятель, а что может быть важнее? Государству дозволительно иной раз менять правила, если возникает такая необходимость. В конце концов, оно само их устанавливает.
— В юридической школе работу всей этой системы мне объясняли иначе.
— Да-да, знаем мы все эти сказочки про башню из слоновой кости, — Боб нервно поправил галстук.
— Точно, — кивнул Вине. — А здесь — реальная жизнь. Так что садись за стол и будь паинькой.
— Пожалуйста, мистер Страйкер, — попросил Боб.
— Нет.
Получив ответы, они его убьют. Если б хотели оставить в живых, не стали бы называть друг друга настоящими именами. И не стали бы тратить так много времени на уговоры, чтобы убедить сотрудничать с ними. Без колебаний использовали бы силу. Они хотели добиться его добровольного содействия, чтобы не оставлять на его теле следов насилия. Потому что намеревались обставить его смерть как самоубийство или несчастный случай. Да, именно к этому они вели дело. Скорее имитировали бы самоубийство. Пока он находился бы под действием сыворотки правды, могли заставить его написать предсмертную записку. Потом отвели бы в гараж, посадили в «Мерседес», пристегнули к сиденью ремнем безопасности и включили двигатель, не открывая ворот. Впрыснутый в кровь препарат обездвижил бы его, а остальное сделала бы окись углерода. Через день или два кто-нибудь нашел бы его в гараже, с сине-зелено-серым лицом, высунутым распухшим языком, выпученными глазами, уставившимися в ветровое стекло. Если на теле не найдут ничего лишнего, коронер сочтет случившееся самоубийством, и полицию это вполне устроит.
— Нет, — повторил он уже громче. Если вы хотите, чтобы я сел за этот стол, вам придется притащить меня к нему.
Глава 16
Тина более-менее прибралась в комнате Дэнни и запаковала его вещи. Решила, что отдаст все в «Гудвилл индастрис».
Несколько раз на глаза навертывались слезы: некоторые вещи вызывали поток очень уж ярких воспоминаний. Но Тина стискивала зубы и подавляла желание покинуть комнату, не доведя дело до конца.
Наконец осталось совсем ничего: разобрать содержимое трех картонных коробок, которые стояли у задней стенки стенного шкафа. Тина попыталась поднять одну, но та оказалась очень уж тяжелой. Она вытащила ее из шкафа в спальню, под красновато-золотистый свет послеполуденного солнца, просачивающийся сквозь фильтр листвы растущих у дома деревьев и пыльное окно.
Открыв коробку, увидела, что в ней лежит коллекция комиксов и графических романов. Главным образом комиксы-ужастики.
Она никогда не могла понять тяги сына к ужастикам. Фильмы ужасов. Комиксы-ужастики. Романы о вампирах. Всякие пугающие истории, в любом виде. Изначально ей казалось, что тяга эта ни к чему хорошему не приведет, но тем не менее она ни в чем его не ограничивала. Многие друзья Дэнни разделяли его живой интерес к призракам и духам; кроме того, ужастиками его интересы не ограничивались, вот она и решила не слишком тревожиться из-за этого.
В коробке лежали две стопки комиксов. Два верхних — с цветными обложками. На одной черная карета, запряженная четверкой черных лошадей, глаза которых сверкали злобой, мчалась по ночной дороге, под ущербной луной, а правил ими безголовый возница, заставлял скакать во весь опор. Алая кровь лилась из обрубка шеи, пачкая белую, в кружевах рубашку. Отрубленная голова лежала на козлах, рядом с возницей, хищно ухмыляясь, по-прежнему живая, пусть ее и отделили от тела.
Тина поморщилась. Если Дэнни читал такое перед сном, каким образом ему удавалось так крепко спать? А он действительно всегда спал очень крепко, его никогда не мучили кошмары.
Она вытащила из стенного шкафа еще одну коробку. Такую же тяжелую, как и первая. Решила, что и в ней комиксы, но на всякий случай открыла.
От изумления ахнула.
Из коробки на нее смотрел он. С обложки графического романа. Он! Человек в черном. То же лицо. Кожа в лохмотьях, обтягивающая кости. Глубоко запавшие, нечеловеческие, алые глаза, горящие ненавистью. Черви, копошащиеся на щеке. Желтозубая ухмылка. Именно та, до самых отталкивающих мелочей, мерзкая тварь, что преследовала ее в кошмарах.
43 
