Последние отзывы

  64  

— Говорят, будто исход встречи известен заранее.

— В газетах пишут. Букмекеры отказываются принимать ставки раньше, чем за день до матча. Даже они не могут сказать ничего путного.

— А что они могут сказать путного, они, которых я привык обдуривать годами, они-то в жизни ничего не смыслили, всегда теряли деньги на моих встречах, больше денег, чем я платил по счетам своей жены…

— Значит, это честная игра?

— …знаешь мою бывшую жену, нет? Впитывала деньги, как губка, просто потрясающе, вечно твердила, что у нее нет денег на тряпки, я не верил, пусть, мол, твердит что хочет, но она повторяла, что нет денег на тряпки, ну вот, я поверил, когда увидел ее фото в «Плейбое»…

— Пореда, это честная игра?

— …понимаешь, в «Плейбое»!

— Ты не желаешь отвечать?

— Послушай, ты, пидор: бокс никогда не бывает честным. И эта долбаная встреча тоже не будет честной. Грязной, да. Кровь и дерьмо. Послушай, щенок: дерьмо за мной. За кровью обращайся к Лоуэру. О'кей?

Гульд поднялся, включил воду, повесил пижамные штаны на место, бросил беглый взгляд на зеркало над раковиной, открыл дверь и вышел. Шатци сидела на лестнице, на одну ступеньку выше, спиной к Гульду. И не повернулась, даже начав говорить. И так до конца.

— О'кей, Гульд, значит, в двух словах, а не то мы оба устанем, ты едешь в Коверни, раньше я этого не знала, теперь знаю, неважно как, допустим, через профессора Килроя, в каком-то смысле он неплохой парень, болтун, конечно, любит поболтать, но не держи на него зла, рано или поздно я все равно бы узнала, ты послал бы мне что-то вроде телеграммы, я уверена, это пришло бы тебе в голову, скажем, на Рождество, или ты меня предупредил бы, подождав несколько недель, понимаешь, время, чтобы освоиться, не так это просто — словно с парашютом спрыгнуть в зону боевых действий, где руководят нервные люди с деревянной головой, а рядом — приятели, и они платят за учение там, где тебе платят за учение, и если кто-то хочет быть приятным для всех, можно заранее сказать, что люди станут улыбаться ему в лицо и показывать фигу за спиной, а еще надо объяснять, почему ты не играешь в футбольной команде, не поешь в хоре, не ходишь на бал в конце учебного года, не посещаешь церковь, ты скован по рукам и ногам всем этим — обществом, или клубом, или чем-то, где собираются вместе, и кроме того, тебя совсем не тянет курить, ты ничего не коллекционируешь, тебе неинтересно целоваться с девушками, тебе противны автомобили, наконец все начинают спрашивать, какого хрена, что ты делаешь в свободное время, и попробуй объясни, что вы втроем с верзилой и немым плюетесь жвачкой в банкоматы, я хочу сказать, попробуй-ка, заставь всех проглотить это, ты можешь, конечно, рискнуть, сказать, что ходишь на футбол, потому что немой перестал говорить несколько лет назад и нужно вернуть ему дар речи, это еще туда-сюда, может сойти, я бы держалась общих мест, лучше всего отвечать: «А у меня нет свободного времени», в духе невыносимого гения, но о тебе всегда так и будут думать: «невыносимый гений», стань Оливером Харди, и все назовут тебя невыносимым, им важно так думать, это успокаивает, а вот это — особенно: он задирает нос, ты вечно будешь для них задирать нос, даже если станешь извиняться без передышки, извинитеизвинитеизвините, ты вечно будешь задирать нос, так они видят все вокруг, серые люди не знают, что они серые, да-да, потому они и вообразить не могут, что кто-то лучше них, если что-нибудь не так, то это обман, или, в конце концов, этот кто-то повернутый и думает, что он лучше всех, задирает нос, и тебе это скоро дадут понять, и не слишком вежливо, может, даже жестоко, серости свойственна жестокость, жестокость — главное свойство серых, им важно быть жестокими, здесь не нужно ни крупинки разума, что, конечно, облегчает им задачу, можно сказать, они просто блестяще умеют быть жестокими, каждый раз, как подвернется случай, и так будет часто, чаще, чем ты ожидаешь, ты поразишься, насколько часто, это неизбежно, ты потащишь на себе груз их жестокости, это случится само собой, ты потащишь его на себе, и сбросить будет тяжело, лучше знай обо всем сейчас, если еще не понял, ты потащишь его на себе, я так и не оправилась от всего, что мне взвалили на плечи, я знаю, что нет средства защититься от того, что взваливают на плечи, ты не в силах сопротивляться, можно только продолжать путь и стараться не упасть и не остановиться, самая большая чушь — думать, что можно прийти куда-то кроме как шатаясь и получая со всех сторон удары, чаще всего в спину, с тобой будет так же, с тобой особенно, скажем так, ведь ты не хочешь выкинуть из головы эту идею, эту долбаную идею, будто идти впереди других, и по той же дороге, все, хватит об этом, но твоя школа, Нобелевская премия, вся эта история, я плохо понимаю, в чем дело, если бы все от меня зависело, я опустила бы тебя лицом в унитаз и держала, пока ты не придешь в норму, хотя мне-то как раз понять сложно, никогда не шла впереди других, а школа — вообще сплошной провал, безнадежно, конечно, я ничего не пойму, даже если постараюсь, на ум приходит только история с реками, раз уж мне надо как-то переварить все, что происходит, я представляю себе реки, люди принялись изучать реки, им не давало покоя, что реки, стремясь к морю, посвящают этому все время, нарочно делают разные изгибы, а не идут прямо к цели, признайся, здесь есть что-то нелепое, и они тоже так думают, есть что-то нелепое во всех этих изгибах, и тогда они принимаются изучать вопрос и в конце концов не хотят в это верить, верить, что каждая река, независимо от ее длины, каждая река, именно каждая, перед тем как влиться в море, совершает путь в три раза больше, чем если бы текла прямо, потрясающе, только представь, в три раза больше, чем нужно, и все только из-за изгибов, точно, ради одних изгибов, не та река или вот эта, все реки, словно это необходимо, вроде обязательного для всех правила, трудно поверить, невероятно, сногсшибательно, это установили с научной точностью, изучая реки, все нормально, просто сама природа рек заставляет их двигаться в обход, постоянно кружить, и если проверить, то все мы проделываем путь в три раза больше, чем нужно, если уж совсем точно, в три и четырнадцать сотых раз, известное число «пи», правда, невероятно, но все так и есть, ты должен взять с них пример, умножить расстояние до моря на три четырнадцать сотых и получишь длину своего пути, вот это, сказала я себе, просто супер, потому что, сказала я себе, как это так — для них есть правило, а для нас нет, я имею в виду, надо предположить, что и с нами более-менее то же самое, вот это шатание из стороны в сторону, будто мы сошли с ума, или, еще хуже, со своего пути, это всего лишь наш способ двигаться прямо, научно установленный способ, можно сказать, изначально предопределенный, хотя и кажется беспорядочным нагромождением ошибок, сомнений, но только кажется, попросту это наш способ двигаться куда надо, свойственный нам способ, такова наша природа, можно сказать, да, так о чем я? история с реками, да, если поразмыслить, она успокаивает, значит, за всеми нашими глупостями скрывается железное правило, это успокаивает, и я решила верить в это, ну вот, я о том, что мне больно видеть, как ты плывешь в этом вонючем затоне по имени Коверни, но каждый раз, когда придется смотреть на реку, каждый раз я буду вспоминать об этом, я всегда буду думать, что так оно и есть, что ты поступаешь правильно, стоит лишь заговорить об этом, и голова раскалывается, но я хочу, чтобы ты двинулся в эту сторону, я счастлива, что ты двинешься туда, ведь ты — сильная река, ты не пропадешь, неважно, что меня бы это погубило, мы разные реки, совершенно ясно, ты — река другого рода, я представляю себя даже не вполне рекой, то есть скорее я — озеро, не знаю, понимаешь ты или нет, возможно, некоторые люди — реки, а некоторые — озера, я вот — озеро, не знаю, что-то похожее на озеро, однажды я купалась в озере, было очень странно, ты видишь плоскую поверхность, ты плывешь и замечаешь, что движешься вперед, странное чувство, куча комаров вокруг, а когда приплываешь к берегу и ступаешь на землю, то чувствуешь омерзение, под ногами жирный песок, сверху просто невозможно себе представить, что-то вроде жирного песка, нефть и все такое, в общем, мерзость, но я только хотела сказать две вещи, первое, что если кто-то причинит тебе зло, я отомщу ему, привяжу к высоковольтному проводу за яйца, именно так, за яйца, и второе, что мне тебя будет не хватать, не хватать твоей силы, ты понимаешь, наверно, нет, но, может быть, еще поймешь, мне будет не хватать твоей силы, Гульд, забавный ты глупыш, твоей силы, мать ее за ноги так и так.

  64