Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
37 
— Мэрилин Монро?
— Да.
— Мэрилин Монро.
— Да.
Шатци стала негромко повторять: Мэрилин Монро, Мэрилин Монро, Мэрилин Монро, повторять не переставая, снова взяла упаковку и вылила содержимое в цветочный горшок, Мэрилин Монро, Мэрилин Монро, до последней капли, потом снова поставила на маленький столик, и повторяла много раз: «Мэрилин Монро», уходя на кухню, возвращаясь, отыскивая ключи, закрывая входную дверь, направляясь к лестнице. Она сняла туфли. И заколку, державшую ее высокую прическу. Заколку она положила в карман. Туфли оставила у лестницы.
— Я пойду спать, Гульд.
— …
— Извини.
— …
— Извини, но я должна лечь спать.
Гульд сидел и по-прежнему пялился в телевизор.
«Надо сказать Пумерангу, чтобы унес телевизор», — подумал он.
У японца был отличный радиоприемник, старой модели. Можно было забрать приемник. На стекле были написаны названия городов, а если повернул ручку, то двигалась тонкая оранжевая стрелка, и ты путешествовал по всем частям света.
«Кое— чего с телевизором не сделаешь», -подумал он.
А потом перестал думать.
Он встал, выключил весь свет, поднялся на второй этаж, вошел в ванную, добрел в темноте до унитаза, поднял крышку и уселся, даже не сняв штанов.
— Я всего лишь поскользнулся.
— Вот козел.
— Я говорю, что всего лишь поскользнулся.
— Молчи, Ларри. Дыши сильнее.
— Что это, блин, за штука?
— Не шевелись, дыши сильно.
— МНЕ НЕ НУЖНА ЭТА ШТУКА, какого хрена, я всего лишь поскользнулся.
— Ладно, поскользнулся. А теперь послушай. Когда ты встаешь, внимательно смотри, что перед тобой. Если ты видишь двух или трех негров в перчатках, то выжидай, держи их на расстоянии своими джэбами, но не бей сильно, ничего путного не выйдет, надо выждать, понял? Держи их на расстоянии, и все, и если ты случайно окажешься в клинче, оставайся так и дыши. Не бей сильно, пока не увидишь одного, понял?
— Сейчас я прекрасно вижу.
— Посмотри на меня.
— Сейчас я прекрасно вижу.
— Пока не почувствуешь себя хорошо, не маши кулаками, работай головой.
— Я должен отправить их на ковер ударом головы?
— Шутки в сторону, Ларри. Этот парень, он отправил тебя на ковер.
— Но какого хрена, как мне быть? Я поскользнулся, разве не видите, поскользнулся? Вам лечиться надо, вы даже не видите, что…
— ЗАТКНИСЬ, СУКИН СЫН, ИЛИ…
— Это вы…
— ЗАТКНИСЬ.
— …
— Прекрати ругань, засранец, или…
ГОНГ.
— Я не хочу проиграть эту встречу.
— Считайте, что победа в кармане, Учитель.
— Иди в жопу.
— В жопу.
Растет напряжение в Сент-Энтони-Филд, Ларри Горман в нокдауне в конце третьего раунда, сбитый с ног невероятно быстрым хуком Рэндольфа, сейчас надо понять, сможет ли он продолжать встречу, необычное для него положение, в первый раз за свою карьеру в боксе он был отправлен на ковер, невероятно быстрый хук Рэндольфа оказался для него неожиданностью, НАЧАЛО ЧЕТВЕРТОГО РАУНДА, яростный натиск Рэндольфа, РЭНДОЛЬФ, РЭНДОЛЬФ, ГОРМАН ПРИЖАТ К КАНАТАМ, плохое начало для воспитанника Мондини, Рэндольф будто с цепи сорвался, АППЕРКОТ, СНОВА АППЕРКОТ, Горман принимает более закрытую стойку, уходит слева, тяжело дышит, РЭНДОЛЬФ ВОЗОБНОВЛЯЕТ ПОПЫТКУ, тактика не самая отлаженная, но она дает результаты, Горман вновь вынужден отступать, ноги плохо его слушаются, ДЖЭБ РЭНДОЛЬФА, ПРЯМОЕ ПОПАДАНИЕ, СНОВА ДЖЭБ И ХУК ПРАВОЙ, ГОРМАН ШАТАЕТСЯ, ПРЯМОЙ УДАР ПРАВОЙ РЭНДОЛЬФА, МИМО, РЭНДОЛЬФ ПРЕСЛЕДУЕТ ГОРМАНА, ГОРМАН ОПЯТЬ ПРИЖАТ К КАНАТАМ, ВСЕ ЗРИТЕЛИ ВСТАЮТ…
Гульд встал с унитаза. Он спустил воду, затем подумал, что даже не помочился, и осознал всю глупость своего поступка. Он подошел к раковине, включил свет. Зубная паста. Зубы. Зубная паста со вкусом жевательной резинки. В ней было что-то вроде звездочек, похоже на резиновую штуку со звездочками. Ее выпускали так, потому что детям нравилось, они чистили зубы и не хныкали. Впрочем, на тюбике было указано: детская. Если почистить зубы, то казалось, будто ты жевал резинку всю лекцию по физике. Но зубы становились чистыми, и не надо было ничего приклеивать к скамейке. Гульд ополоснул рот холодной водой и выплюнул все прямо в отверстие раковины. Он вытер лицо, глядясь в зеркало.
— Господи, их было трое, Учитель.
— Правда?
— Невозможно драться против троих.
— Ага.
— Двое — не проблема, но трое — это слишком. Так что я подумал: надо убрать одного.
37 
