Последние отзывы

  38  

Ликаон опустил голову. Протянул руки в последней мольбе. Меч Ахиллеса ударил под ключицу и вошел в Приамида сверху вниз по самую рукоять. Ликаон упал. Ахиллес схватил его за ногу и бросил его в мои воды.

– Мать не оплачет тебя на смертном одре. Река унесет тебя в море, и тело твое пожрут рыбы, – сказал он, а потом прокричал: – Вы все погибнете! Река вас не спасет, я буду преследовать вас до стен Илиона. Все вы погибнете лютою смертью и заплатите мне за смерть друга Патрокла!

Он вновь вошел в мои воды и стал убивать. Астеропей, Ферсилох, Мидон, Асгипил, Мнесс, Фразий, Эний, Офелест – все полегли от руки Ахиллеса. Это была настоящая бойня, и тогда я вскричал:

– Прекрати, Ахиллес, удались от меня, свирепствуй в долине! Мои светлоструйные воды переполнены трупами, я уже не могу излить их в море. Ты меня изумляешь, Ахиллес. Перестань убивать или удались от меня!

И он ответил мне:

– Я удалюсь, когда не останется больше живых. Тогда я поднялся высоченной страшной волной, навис над Ахиллесом и обрушился на него. Он искал, за что уцепиться, на берегу рос большой цветущий вяз, Ахиллес ухватился за его ветви, но волна унесла прочь и дерево вместе с корнями: вяз упал в воду прямо на Ахиллеса. Он сумел выбраться из водоворота, выскочил на берег и помчался в долину. Я несся за ним. Я преодолел все препятствия и несся за ним по пятам. Он убегал, а я ужасным валом преследовал его, а когда он останавливался и оборачивался, я обрушивал на него свои воды, и, нащупав почву под ногами, он снова поднимался и бросался вперед. Наконец я услышал его голос:

– Мать, неужели никто не придет мне на помощь? Зачем ты сказала, что погибну я под троянскими стенами? О, лучше б убил меня Гектор, из троянцев славнейший! Я храбр и лишь храбрый должен сразить меня! Ныне же гибну я жалкой смертью, в водах реки, будто презренный молодой свинопас!

Он бежал по воде, повсюду плавали, кружась, трупы и доспехи, с невероятной скоростью он бежал, но я знал, что она не спасет его, как не спасут ни красота, нн доспехи, достойные бога, он умрет в грязи, на дне болота, я покрою его песком и галькой и навсегда, навсегда стану его могилой, которой никто не найдет. Я поднялся исполинской волной, чтобы унести его прочь, бурля пеной, кровью и трупами. Но вдруг я увидел огонь. Внезапно он появился в долине словно по волшебству. На меня надвигалась стена огня. Горели вязы, ивы и тамариски, горел лотос, тростник и сыть, горели трупы, доспехи и люди. Я остановился. Огонь настиг меня. В тот день все увидели чудо: реку в огне. Вода закипела, рыбы выпрыгивали из раскаленных водоворотов. Так спустя много ночей троянцы бежали из объятого пламенем города.

Из своего ложа, а, потерпев поражение, я вернулся обратно в свои берега, я видел, как Ахиллес гнал троянцев до стен Илиона. С высокой башни Приам наблюдал за разгромом. Он приказал распахнуть ворота, чтобы войско могло укрыться в городе, и затворить их лишь за последним вошедшим в Трою воином. Но последним воином был сильнейший, первенец Приама, – герой, который в ворота так и не вошел.

Андромаха

Объятые ужасом, как молодые олени, они укрылись в городе. Приам приказал распахнуть Скейские ворота, и троянцы вбегали в них, на бегу отирали пот, утоляли жажду, поднимались на стены, склоняясь на забрала, и устремляли свои взоры в долину. Тысячи человек укрылись в родном городе. Только один остался за стенами, скованный роком. Это был человек, которого я любила, отец моего сына.

Ахиллес мчался к Трое во главе своего войска, быстрый, как конь, сияющий, как звезда, светозарный, как грозное знамение Приам узнал его с высоты башни и все понял. Не в силах сдержаться, он залился слезами, старец, великий правитель, на глазах у всех он бил себя по голове руками и причитал:

– Гектор, сын мой, уходи оттуда! Ахиллес сильнее тебя, не сражайся с ним в одиночку. Ты же знаешь, сколько моих сыновей он убил одного за другим, не дай же ему убить и тебя, спаси свою жизнь и, живой, спаси троянцев! Я не хочу погибнуть от удара копья в тот день, когда падет наш город! Я не хочу видеть, как моих сыновей убивают, а дочерей уводят в неволю, как разоряют наши дома и невинных младенцев разбивают о землю в губительной брани! Я не хочу валяться в грязи, чтоб меня растерзали псы, которых недавно сам я кормил со стола. Гектор, ты молод, молодые прекрасны и в смерти, ты не должен стыдиться смерти, но я… подумай о старце, о псах, пожирающих его мозг, его стыд, лакающих его кровь! Подумай о его седых волосах и о бледной коже, подумай о псах, что, насытившись, лягут на пороге разоренного дома… Я слишком стар, Гектор, чтобы умирать подобной смертью. Позволь мне умереть спокойно, сын мой!

  38