Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
22 
– А почему вы совсем не пьете, Машенька? Я наблюдал за вами, – услышала она над ухом тихий вкрадчивый голос Филиппа.
– Я вообще не пью.
– А зря... – с улыбкой проговорил, устраиваясь на стоящем рядом шезлонге, Филипп. – Немного вина всегда красит женщину, придает сексапильности, блеска глазам, раскрепощает... Вам бы это не повредило, уж поверьте мне!
– Мне кажется, это дело вкуса! – не отвечая на его улыбку, смотря прямо перед собой, ответила Маша.
– Машенька, а может, мы о вкусах поспорим в другом месте? Хотя, как известно, о них, о вкусах, вообще не спорят, но мы все же попробуем!
– В каком другом? – удивленно уставилась на него Маша. – Что вы имеете в виду?
– Давайте как-нибудь поужинаем вместе! В следующую пятницу, например. Я знаю удивительное место за городом...
– Это что же, вы меня на свидание приглашаете? – уставилась на него Маша.
– Да, конечно. А почему вы так этому удивились, Машенька?
– Ну как же, Филипп... Во-первых, Лена – моя подруга, а во-вторых, я все-таки замужем!
– И хорошо, что замужем. И прекрасно. Я ведь вам не руку и сердце предлагаю, а романтическое временное отступление от семейных хлопот. В длящемся годами браке это просто необходимо, спросите у любого психолога. Доверьтесь мне, Маша, вы не пожалеете... А насчет Лены можете не волноваться. Она поймет. Мы вообще с полуслова понимаем друг друга, тем и ценны наши отношения...
– Нет, Филипп, спасибо за предложение, – стараясь изо всех сил не рассердиться, сказала Маша. – Мне не в тягость мои семейные хлопоты, и я не хочу никакого отступления от них. И даже романтического.
– И все-таки я вам позвоню!
– Нет, не стоит.
– Машенька, если б я верил в это самое женское «нет», я б давно уже был трижды женат...
– О чем это вы так интимно шепчетесь? – услышала Маша над головой веселый Ленкин голос. – Уж не соблазняешь ли ты, Мышонок, моего жениха?
– О да, я еще та соблазнительница! – принимая ее игривый тон, ответила Маша, покачивая головой и закатив глаза. – Роковая женщина, ясный перец!
– А что? – продолжила тему Ленка, садясь перед ней на траву. – Может, так в роль вошла, что и выйти уже не можешь? Знаешь, как у актеров бывает? Уже и костюм снимут, и грим смоют, а они все еще в образе...
– Откуда ты знаешь, какой у меня образ? Может, я вот такая, как сегодня, и есть настоящая, а до этого играла роль Серого Мышонка?
– Ишь, разрезвилась, Инки на тебя нет... – уже без улыбки ответила Ленка. – Ты лучше за Семеном присмотри, а то они сейчас с Арсюшей порядочно наклюкаются!
– Это да, это ты права, подруга! У нас же во вторник Варькин выпускной, на завтра еще куча дел запланирована! – вставая с шезлонга и ища взглядом мужа, сказала Маша.
Семен сидел за разоренным столом, грустно подперев голову рукой. Пьяные глаза его в обрамлении рыжих стрелочек ресниц казались совсем детскими, доверчивыми. Он виновато и озорно улыбнулся подошедшей Маше, выставил вперед палец и, смешно им покачивая у самого своего носа, гордо произнес:
– Машенька, ты не права! Я совсем не пьяный! Я почти что трезвый! А вот Сенька сегодня напился... Ты ему завтра на работе выговор объяви! Смотри, как он вдоль забора блыкается... Приклеился ухом к телефону и бегает. Туда-сюда, туда-сюда... Слушай, Маш, а что, у Сеньки баба завелась? – вдруг, помолчав, ошарашил ее вопросом Семен.
– С чего ты взял?
– Да он целый день сегодня с телефоном не расстается... И не рыбалка у нас сегодня была, а переговорный пункт какой-то. Всю рыбу распугал... Звонит ему какая-то баба через каждые пятнадцать минут, а он того... Нет чтоб послать ее куда подальше, а вроде, наоборот, как бы извиняется перед ней... Прости, говорит, малыш, не могу гостей бросить... Дай мне, говорит, еще три дня... Вот чует мое сердце, Маш, не к добру это. Ой, не к добру!
– Сема, ты не пей больше. Надо засветло уехать, мне ж придется машину вести. А ты знаешь, какой из меня водитель... – рассеянно говорила Маша, наблюдая за Арсением, который действительно, как образно выразился Семен, «блыкал» вдоль забора, прижимая одной рукой трубку к уху, а другой яростно жестикулируя. Остановившись на мгновение, он опять принимался ходить туда-сюда, туда-сюда...
– Видишь, что с мужиком делается? – задумчиво тянул свою песню Семен. – А ты люби, как я, всю жизнь одну женщину, и никакие малыши-карандаши тебя не совьют в веревку. Любовь – она мужика крепким делает! Стойким оловянным солдатиком!
22 
