Последние отзывы

  12  

Ее трясло от нетерпения — так хотелось поскорее добраться до дворца. Пришлось потратить несколько секунд на препирательства с шофером, от которого неимоверно разило потом и который старательно делал вид, что не понимает ни по-французски, ни по-английски. Наконец «мерседес» с натужным стоном двинулся с места. Алекс безнадежно проиграла этот раунд, пообещав заплатить десять американских долларов за то, что, по ее прикидкам, стоило не больше пяти.

Ну и наплевать. Через две минуты такси затормозило перед неуклюжим каменным замком, окруженным толстыми и высокими стенами. На Алекс напал столбняк. Она не могла заставить себя покинуть машину. Зато в мельчайших подробностях рассмотрела лица турецких солдат, маршировавших возле распахнутых ворот. Они были одеты в шаровары, жилеты и огромные тюрбаны, вооружены мушкетами, пистолетами и ятаганами.

— Мадмазель! — окликнул шофер. — Мы приехать дворец!

Алекс очнулась и открыла дверцу. После всего, что она прочла про жизнь в Триполи в начале девятнадцатого века, ей не стоило никакого труда вообразить себе все что хочешь. Вот только почему-то от этих грез наяву душа уходила в пятки.

У ворот она задержалась, с трудом вдыхая раскаленный, как в пустыне, воздух. Мимо нее прошла группа арабских школьников и туристов из Швеции, но девушка не обратила на них внимания. Ей едва не стало дурно, эти постоянно маячившие перед глазами картины прошлого сводили ее с ума.

Необходимо сейчас же вернуться в отель, поесть и выспаться. Необходимо обуздать свои чувства и распоясавшееся воображение.

Но ведь это — дворец самого паши. Здесь держали в плену Блэкуэлла. И где-то здесь он принял свою ужасную смерть.

Обливаясь потом, мечтая хоть о какой-нибудь тени, Алекс с трудом проглотила застрявший в горле комок. Какая ужасная жара: она вот-вот хлопнется в обморок. Заглянув внутрь, она поняла, что дворец, по сути, является скопищем сообщавшихся между собою зданий, садов, переходов, террас и башенок. Весь внутренний двор был обсажен высокими пальмами.

И тут силы окончательно оставили Алекс, колени у нее подогнулись. Она нуждалась хотя бы в глотке холодного воздуха и каком-нибудь питье. Испугавшись, что может и впрямь потерять сознание, Алекс повернулась и поплелась вниз по улице, в сторону какого-то магазинчика. Чувствуя, как темнеет в глазах, она ввалилась внутрь.

Наверху, в мансарде, над столом склонился молодой человек, что-то читавший при свете неяркой лампы. Он приехал на каникулы из Гарвардского университета, где скоро должен был получить диплом политолога. Вообще-то ему полагалось все свое время посвятить подробностям падения Муссолини, однако он постоянно отвлекался на другие вещи. В частности, на войну между США и Триполи в начале девятнадцатого века.

Его всегда увлекала история отношений между Соединенными Штатами и Ближним Востоком. Однако сегодня вечером он был не в состоянии сосредоточиться даже на ней.

Задумчивые глаза Жозефа, поражавшие своим необычным сероватым оттенком, обратились к маленькому оконцу, выходящему в сторону древнего замка. Солнце еще только начало свой долгий путь к закату. Отсюда были видны стены дворца, залитые ярким светом.

Лицо юноши помрачнело. Еще малышом он целыми часами торчал в этом музее, равным образом восхищаясь и ужасаясь историей своего народа. Сначала он пытался заставить себя держаться подальше от дворца и все же каждый раз возвращался туда.

Это лето ничем не отличалось от других. Как только он оказался в Триполи после года, проведенного в Америке, в Гарварде, первым делом помчался во дворец, чтобы испытать ставшее уже знакомым необъяснимое смятение. Словно вернулся в свой старый дом, в котором никогда не был счастлив.

Жозеф вздохнул и встал из-за стола, слегка пригнулся, так как потолок в его спальне был слишком низким. В молодом человеке было примерно пять футов семь дюймов росту. Он был строен. Черты лица — идеально правильные. Светло-серые глаза, столь необычные для араба, удивительным образом сочетались с темно-оливковой кожей и иссиня-черными волосами. Совершенно очевидно, что кто-то из его предков не был арабом.

Охваченный странным беспокойством, Жозеф оперся на стол и приник к окну. Весь день он не находил себе места. И не мог понять отчего. Временами ему казалось, что он чего-то ждет — вот-вот должно случиться нечто чрезвычайно важное. Но что? Он наверняка догадался бы, надо лишь хорошенько сосредоточиться. Но именно это ему никак не удавалось. А необъяснимая тревога не проходила. Напротив, она становилась все сильнее.

  12