Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
154 
— Сын отомстит за отца, дочь за мать, ибо оба они осенены благодатью. Так записано в пророчестве.
Затем мерцающий свет дрогнул, и фигура исчезла. Каменный круг остался стоять, залитый ослепительным светом. Малкольм и Морэй сошлись в поединке, словно самцы-олени во время весеннего гона. Оба истекали кровью. Неожиданно оба, как по команде, подняли глаза к небу. Солнце исчезло, и небо оставалось пасмурно-серым, за исключением круга, который был наполнен золотистым свечением. Морэй изменился в лице — сначала на нем читалось удивление, затем страх.
— AChlaire! — воскликнул Малкольм и, выхватив левой рукой короткий меч, полоснул им по шее Морэя.
Из горла Клэр вырвался крик ужаса. Отсеченная голова Морэя упала на траву. На какой-то миг светящийся круг сделался ярче, а обезглавленный Морэй застыл, скрестив с Малкольмом длинные мечи. Но уже в следующее мгновение Малкольм коротким мечом нанес Морэю удар в сердце и несколько раз повернул клинок. Клэр в ужасе прикрыла рот руками. Малкольм вытащил меч, и обезглавленное тело рухнуло на землю. Клэр в ужасе уставилась на отрубленную голову.
Лицо Морэя на какое-то мгновение растянулось в жуткой ухмылке, а затем голова исчезла, словно растворилась в воздухе. Еще миг — и тело тоже исчезло. На влажной, обагренной кровью земле остался лежать лишь кулон ее матери. Малкольм засунул оба меча в ножны и шагнул к ней. Клэр схватила его за руки.
— Что это было? Что здесь произошло?
Пока она произносила эти слова, свет померк, и вскоре осталось лишь хмурое, затянутое тучами небо. Лицо Малкольма осталось суровым.
— Похоже, Древние услышали тебя, — произнес он, обнимая Клэр, а сам огляделся по сторонам, словно хотел лишний раз убедиться, что Морэй действительно исчез. И лишь затем поднял с земли кулон.
— Морэй мертв? — дрожащим голосом спросила Клэр.
— Если нет, то никогда не умрет. — Малкольм вздохнул и притянул ее к себе. — Нам пора домой, красавица.
Глава 20
Клэр с закрытыми глазами нежилась, погруженная в горячую ванну. Вода доходила ей до ушей и подбородка. Они только что вернулись в Данрох, и сейчас она находилась в комнате Малкольма. Они пока еще не обсуждали с ней вопрос, куда она отправится дальше и где проведет ночь.
Морэй, по всей видимости, был мертв — принял смерть от руки Малкольма, хотя здесь и не обошлось без помощи кого-то более могущественного. При мысли об этом Клэр почему-то вздрогнула. Господи, сколько еще вопросов остается без ответа!
И не дай бог вновь столкнуться лицом к лицу с Морэем. Усилием воли Клэр попыталась отвлечь свои мысли от повелителя темных сил зла. Малкольм — вот кто ее герой. Вот о ком она должна думать, кем должна гордиться! Он отомстил за Мейрид и Брогана. Но ведь так было сказано в пророчестве.
Так сказала богиня. Когда она поведала Малкольму про темноволосую богиню, которая, по ее мнению, была не кем иным, как Фаолой, Малкольм даже бровью не повел, не выказал ни малейшего удивления. Но ведь известно, что пути богов неисповедимы. Клэр улыбнулась. Похоже, им на роду было написано победить этого дьявола вместе. Что они и сделали. Она тоже внесла свою лепту в исход поединка, нанеся Морэю телепатические удары, подумала Клэр, и улыбки ее как не бывало.
Железное Сердце — ее отец.
Сердце тотчас забилось в груди. Намеревался ли он признаться ей в этом? И что ей теперь делать? Должна ли она поговорить с ним, прежде чем вернется назад, в свое время? И вообще, безразличен он к ней или нет? И как так получилось, что она появилась на свет? Ведь судя по всему, Магистры умеют оберегать своих возлюбленных от нежеланной беременности. А что думала по этому поводу ее мать? Любил ли он ее?
Когда она вернется домой?
Клэр открыла глаза, в очаге бушевало пламя. В окно была видна яркая, полная луна, в окружении щедрой россыпи звезд с высоты взиравшая на ночные горы. Клэр обвела взглядом симпатичную, хотя и довольно скудно обставленную комнату с каменными стенами. Взгляд ее упал на кровать под балдахином, и в ней тотчас проснулось желание.
Еще немного, и Малкольм положит ее к себе в постель. Она не могла дождаться той минуты, когда, наконец, снова окажется в его объятиях, чтобы каждой клеточкой своего тела сказать ему, как она его любит. А потом они, усталые и довольные, будут нежиться под одеялом, спорить, шутить.
Боже, как ей не хочется покидать его время!
154 
