Последние отзывы

  58  

Уже в прихожей, когда надевала кроссовки, бросилась ей в глаза оставленная Иваном на тумбочке бумажка. Сложив вчетверо, она бережно просунула ее в потайной кармашек джинсовой куртки, прихлопнула сверху рукой. А вдруг и впрямь еще с ней что случится? А с такой бумажкой ей теперь будет спокойнее, намного спокойнее…

В поезде, застелив постель, она тут же отвернулась к стене и заснула, изредка всхлипывая и вздрагивая всем телом. Попутчики переглядывались меж собой, пожимали плечами насмешливо – странная соседка им попалась, нервнобольная какая-то…

* * *

Тамара подняла голову, с тоской посмотрела на окна своей квартиры. Отсюда, из скверика, они были ужас какими родными – теплыми, желтыми, в кипени белых с золотой ниточкой новых занавесок. Хорошо там, дома… А здесь, в скверике, мокро, и холодно, и темно, и даже на скамейку в беседке присесть нельзя – вся она пропиталась недавним дождем, кажется, даже взбухла от сырости. Сейчас еще и соседи-собачники начнут выползать, выводить на вечернюю прогулку своих питомцев, сразу вопросы начнутся – чего это она тут стоит, на ветру жмется. Не объяснишь же им, что подниматься в свою квартиру ей попросту боязно? Нет, никогда она в этом не признается, стыдно же…

Оно, конечно, понятно, что стыдиться ей особо и ничего, всяко бывает. Вон, к примеру, если тех же соседей по лестничной клетке взять, так у тех – о-го-го какие скандалы каждый вечер бывают! И матом друг на друга ругаются, и посуда звенит, и дверь соседка подвыпившему мужу частенько не открывает, и он орет что есть мочи в подъезде… Семья как семья, в общем. Приличные люди. Это понятно, многие так живут. Да и она тоже хотела нормальной семейной жизнью зажить, кто ее за это осудить смеет? А только… Домой идти все равно боязно. Кто знает, что на этот раз Коле в голову взбредет? Вот вчера он, например, в нее скалкой кинул. Чуть в голову не попал. А сегодня ему что под руку попадется? Керамический здоровенный горшок с цветами? Или молоток для отбивных?

Вздохнув, она поежилась под порывом ветра, еще раз взглянула на свои окна. А ведь он предупреждал ее, тогда еще, в первый их вечер, сам проговорился – пью, мол. А она значения этому не придала. Ну, пьет. А кто сейчас не пьет? И все живут как-то, худо-бедно, но живут. На то он и мужикашка в доме, чтоб выпивать иногда, подумаешь… Но не три же дня подряд, чтоб без просыху…

За те три дня, что прошли с начала их «семейной жизни», она его трезвым не видела. Если не считать, конечно, того первого знакомства, когда он повел ее пиво пить. Причем загульный Колин размах нарастал день ото дня с такой катастрофической быстротой, что только смотри да диву давайся. Вроде был мужикашка обыкновенный, скромный да неказистый, а превратился за три дня в чудовище, бешеное да непотребное. Кто ж мог подумать-то? Он, когда в тот первый вечер домой с остановки шли, вежливо взял ее под локоток – погоди, говорит, дорогая Тамарочка, я в магазин заскочу… Надо же, говорит, отметить наше с тобой вступление в новую жизнь, чтоб честь по чести, чтоб все как у людей… Она и поверила. Только удивилась немножко – слишком уж он из этого магазина выскочил оттопыренный. Эх, надо было тогда еще бдительность проявить да поинтересоваться – какое такое отмечание человек задумал с тремя бутылками водки? Надо, надо было тогда еще скороспелое это знакомство на корню поломать, а она уши развесила, обрадовалась – мужикашку в дом привела…

В первый же вечер он две бутылки сразу и приговорил. Завалился спать в кресле перед телевизором. А она его пледом заботливо накрыла, подушечку под голову подсунула. И мысль в голове дурацкая промелькнула – вот и она к семейной жизни приобщилась, заживет теперь, как все – с мужиком в доме. И это ничего, что он выпивши. Завтра проснется, а она на него будет ворчать, как все порядочные жены. Сердито и как бы понарошку. А он будет вздыхать, и ходить, и маяться с похмелья. И виновато на нее взглядывать…

Никаких Колиных вздохов и виноватых взглядов она так и не дождалась. Ни к утру, ни к вечеру следующего дня. Все вышло наоборот – Коля проспал до обеда, а продрав глаза, так сердито в ее сторону зыркнул, будто это она перед ним неизвестно в чем провинилась. И даже опомниться не дал – тут же оставшуюся третью бутылку приговорил. В один присест, из горлышка, как залихватский гусар из старого кинофильма. И не закусил даже. Глянул мутными глазами, икнул, погрозил ей строго пальцем, потом произнес нечленораздельно:

  58