Последние отзывы

  119  

Это чувство было таким новым, таким сильным, что пугало его. Последние две ночи он просыпался в отчаянии от необъяснимого чувства одиночества, какое испытывал, когда был еще мальчиком.

Он потерял сон и покой, но вместе с этим стал более уязвим и более человечен. Наконец он уступил, сдался самому себе и ей. Она его жена, и он влюблен в нее. Она несколько раз отвергала его в прошлом, но он пережил это точно так же, как пережил жестокое неприятие своим отцом. Последнее время она его уже не отвергала, между ними устанавливалось перемирие на день, а ночью они становились очень близкими. Возникла надежда, что их брак будет удачен. Первая неделя их совместной жизни подала такую надежду. Но Хэдриан все-таки знал, что не удовлетворится тем, что до сих пор между ними было. Он хотел большего, ее любви, и такой же полной, страстной и одержимой, какую испытывал к ней сам.

Вот карета катится по гравийной дорожке. От волнения у него на лбу выступил пот. Они расстались почти врагами. Он был инициатором этой ссоры из-за своего страха за ее жизнь и безопасность. Возможно, он усложнил дело тем, что уехал, не сказав ни слова о своих планах. Зато сейчас он ехал с предложением мира, залогом которого вез большую коробку, завернутую в подарочную бумагу. Когда она увидит содержимое этой коробки, то сразу поймет его горячее желание загладить свою вину за чрезмерный гнев и отъезд из Клейборо без предупреждения.

Карета остановилась перед огромной резной парадной дверью. Он вышел с коробкой в руках и спросил встречавшую его миссис Вейг, где его жена. Та ответила, что Николь в своих комнатах наверху.

Хэдриан нервничал, как школьник, которого вызвал к себе директор. Он медленно поднимался по лестнице, в коридоре пошел быстрее, сердце тревожно колотилось в груди.

Дверь в ее комнату была открыта. Он вошел в гостиную и подошел к двери ее спальни. Радостное чувство охватило его. Он понял, что всегда будет ощущать радость и возбуждение при виде ее. Но вся его радость улетучилась, когда он переступил порог спальни.

Николь стояла к нему спиной. В большой сундук, стоявший посреди комнаты, кое-как была сброшена ее одежда. На кровати лежали платья, нижнее белье, туфли, перчатки, шарфы и сумки. Ани, склонившись у кровати, заботливо укладывала вещи. Она первая увидела его и замерла. Николь бросила в сундук охапку белья и тоже заметила его. Он стоял неподвижно.

— Мадам, — начал он сдавленным голосом.

Она гневно взглянула на него, но произнесла очень вежливым ледяным тоном:

— Ваша светлость…

Не договорив, она взяла еще одну охапку одежды и повернулась к нему спиной.

Герцог осторожно поставил коробку на пол и встал, сложив руки на груди.

— Позвольте спросить вас, что вы делаете? — Но спрашивать было излишне, все и так было ясно.

— Разве вы не видите? — отозвалась она, утрамбовывая одежду в сундуке. — Я ухожу.

Лицо герцога, привыкшего скрывать свои чувства, и на этот раз не выдало их.

— Уходите?

— Я ухожу от вас.

— Понятно. — Еще немного, и его самообладание иссякнет. Он быстро прошел в комнату, подошел к окну, поглядел ничего не видящим взглядом и повернулся к ней спиной. Догадываясь, что она продолжает упаковывать вещи, он изо всех сил старался побороть отчаяние, паническое чувство, охватившее его.

— Могу я спросить, почему?

Ее как током ударило, она повернулась к нему и пронзительно крикнула:

— Вы смеете меня спрашивать — почему?!

Больше она не смогла найти слов, в три прыжка подскочила к нему и залепила со всей силы звонкую пощечину.

Она не отошла. Она ждала: глаза гневно блестели, она изготовилась к схватке с ним. Но он не бил женщин, которых любил.

— Это уже в четвертый раз, я полагаю?

— И в последний.

Отчаяние и смятение охватило герцога. Его душили слезы.

Увидев, что он не собирается ей отвечать, она горько рассмеялась. Затем, повернувшись к нему спиной, с силой захлопнула крышку сундука и приказала:

— Ани, позови сюда двух слуг, чтобы они отнесли вещи вниз.

Ани пулей вылетела вон. Герцог все это время не замечал ее присутствия.

Ему сейчас потребовалось больше сил, чем на любое его предприятие. Он чудом нашел их в себе и вполне спокойно подошел к жене. Она не отпрянула, и он понял, что она будет с ним ссориться. Он не хотел ссоры, во всяком случае сейчас, когда полностью овладел собой. Он взял ее за подбородок.

— Предупреждаю, мадам, — произнес он спокойно. — Если вы уйдете от меня сейчас, назад вы уже не вернетесь. Никогда. Я ясно выражаюсь?

  119