Последние отзывы

  32  

   Анголос не дал ей договорить.

  — Сейчас я подойду к тебе ближе, — произнес он бархатным тоном и сделал шаг вперед.

  Джорджи инстинктивно отступила на два шага назад. Губы ее приоткрылись, когда она увидела его ироничную улыбку.

  — У меня нет настроения играть с тобой в глупые игры.

  — Я и не пытаюсь играть с тобой, Джорджетт. Я знаю, ты хочешь меня. И мы оба знаем это.

  Она взорвалась:

  — А знаешь ли ты, какую боль причинил мне? И если я снова окажусь с тобой в одной постели, сомневаюсь, что эта боль исчезнет. Возможно, ты и прав, Анголос. Я хочу тебя. — Джорджи увидела победоносный блеск в его глазах. — Да, когда ты рядом, я теряю голову. Но я никогда не забуду, сколько боли ты мне причинил.

  Тишина, возникшая в комнате, стала почти осязаемой.

  — Это касается нас обоих.

  Пораженная, Джорджи спросила:

  — Я сделала тебе больно? Когда?

  Анголос отвернулся.

  — Мне кажется, сейчас не стоит вспоминать все плохое между нами.

  Он понимал, что могло толкнуть Джорджи в объятия другою мужчины: она чувствовала себя одиноко в чужой стране. Он был слишком занят на работе, чтобы уделять ей внимание. Он понимал, но простить не мог.

  — Я думала, ты хочешь поговорить, — возразила Джорджи, удивившись странной перемене в его настроении. — Только давай не будем возвращаться к тому, о чем недавно шла речь.

  — Что ты имеешь в виду?

  — Детей, — напомнила Джорджи.

  — Я не... вообще-то, мне кажется, ты прекрасная мать.

  Джорджи открыла рот от удивления. Услышать такое от Анголоса, который всегда был скуп на комплименты, было равноценно получению какой- нибудь престижной премии, «Оскара» например.

  — До этого мне еще далеко. Я обыкновенная мать. И, как все, совершаю множество ошибок. Воспитывать ребенка — сложное занятие, и не думай, что тебе все удастся с первого раза. Кататься на велосипеде тоже ведь надо научиться. Или...

  — Или что?

  — Я забыла, — пробормотала она быстро. — Я хотела сказать, что заниматься любовью тоже учатся, но потом передумала. Но ты родился отличным любовником! — добавила она, презрительно фыркнув.

  Он самодовольно рассмеялся.

  — Не смей, — шикнула она. — Никки проснется или кто- нибудь поднимется, чтобы посмотреть, что здесь происходит.

  Некоторое время Анголос молчал.

  — Так лучше? — спросил он наконец.

  — У тебя волосы растрепались, — произнесла она вместо ответа.

  Если бы она сказала «ты красивый», как хотела, то разговор мог бы зайти слишком далеко.

  — Спасибо, — ответил он, приглаживая волосы. — А твои родственники имеют что-то против смеха?

  — Нет, только против тебя. Ты помнишь... – начала было она, но остановилась.

  — Помню что? — спросил он с любопытством.

  — Я вспомнила, как ты первый раз пришел сюда и познакомился с моей семьей. И выражение твоего лица, когда бабушка спросила, не работаешь ли ты официантом в баре. — Джорджи пыталась удержаться от смеха.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  Она прикрыла рот ладонью, но все-таки расхохоталась. Справившись с неожиданным приступом смеха, она вытерла слезы, катившиеся по щекам. Никки мирно сопел в своей кроватке.

  — Нам повезло, что он... — Джорджи повернулась к Анголосу, и слова застыли на ее губах.

  Он больше не улыбался. Глаза его сверкали, на лице читалось страстное, неукротимое желание.

  Казалось, воздух в комнате искрится от напряжения. Колени Джорджи предательски задрожали.

  Надо что- то делать, иначе случится непоправимое, пронеслось в ее голове.

  — Почему ты так на меня уставился? — спросила она как можно беззаботнее.

  Анголос не отводил от нее взгляда.

  Джорджи заметила, что он разглядывает ее грудь. Она вдруг представила, как его чувственные губы покрывают ее тело поцелуями.

  — Если ты еще помнишь, — начала она, собрав всю свою волю, — я говорила, что мне необходимо работать, хотя бы до того момента, пока руководство не найдет мне замену.

  Анголос, кажется, совсем не слышал ее, он продолжал молча разглядывать ее с головы до ног.

  — В школе ко мне все хорошо относились. Мне разрешалось даже оставлять Никки в детской комнате.

  — Значит, ты не можешь просто так уехать? — спросил Анголос безучастно.

  — Да, — выдохнула Джорджи, почувствовав облегчение.

  32