Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
18 
— Чем вы собираетесь сейчас заняться?
Люси оставила попытки притвориться, будто его здесь нет.
— Вернусь домой, открою бутылку вина, буду в огромных количествах есть бельгийский шоколад до тех пор, пока не затошнит, и плакать над каким-нибудь сентиментальным фильмом.
— Ну, все это вы сможете проделать и после того, как выпьете со мной кофе.
Если бы она не знала истинной причины, по которой Финн преследовал ее, такая настойчивость очень польстила бы ей.
Люси резко остановилась.
— Я не могу сказать вам, где они, просто потому, что сама этого не знаю.
— Я не это хотел спросить, — отозвался Финн и неожиданно для себя обнаружил, что так оно и есть.
Люси поглядела ему в лицо и сразу опустила глаза, испугавшись, что он заметит ее волнение. Вопреки всякой логике она ему поверила.
— Куда мы собираемся? — Это не свидание, подумала Люси, и надо вести себя соответственно. Следуя собственному совету, она сделала вид, будто ей все слегка надоело.
Финн, казалось, этого не замечал. Он почесывал нос и продолжал вести себя в высшей степени загадочно, что не могло не раздражать.
Наконец, пройдя по улице всего несколько ярдов, он остановился перед небольшим, но дорогим магазинчиком. Люси выжидательно посмотрела на него.
— Придется зайти сюда, — сказал он, взял ее за плечи и решительно протолкнул в двери. — Вам нужна обувь.
Он помогал ей выбирать туфли, его бесполезные советы одновременно сердили и смешили Люси. Наконец она приобрела спортивные тапочки, которые с шикарным костюмом Энни, вероятно, смотрелись очень нелепо. Люси посчитала необходимым кое-что объяснить Финну для его же пользы, поэтому взгляд, который она в него нацелила, был совсем не сексуальным.
Веселье, мерцавшее в его глазах, сразу померкло.
— Вы выглядели бы сексуально даже в мусорном ведре, — высказался он с бесстрастием, абсолютно не соответствовавшим выражению его глаз.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Финн привел ее в «Кофейный домик», популярный среди богатеев и знаменитостей.
Люси чувствовала себя неуютно.
— Не уверена, что это хорошая идея, — проворчала она, когда официант, приняв у них заказ на чай, отошел.
— Вы предпочитаете кофе?
— Я говорю не о чае, а об этом, — воскликнула она, подчеркнув последнее слово.
— Ага, очень жаль. Когда я был тут в последний раз, еще сохранялся стиль короля Эдуарда. А сейчас царит модерн.
— Считается, что это очень современно.
— Вы такое терпеть не можете, — мягко поддразнил он. — Признайтесь.
— Признаюсь, терпеть не могу, — согласилась она.
— Я так и знал. — Откинувшись на спинку стула, Финн задержал взгляд на груде искореженного металла, лежащей на подиуме в центре зала. — А что вы думаете об этом?
— Я хотела сказать, что неудачной была сама идея принять ваше приглашение.
— Понимаю, — отозвался он. — Я старался, чтобы вы чувствовали себя непринужденно.
— Это выше даже ваших способностей, — сухо бросила Люси.
— Почему?
— Ну, вы... — Она опустила ресницы. — Вы причиняете мне... Я чувствую себя неловко рядом с вами. — Финн лукаво прищурился, и она заторопилась: — Потому что я вынуждена созерцать ваши, как я это называю, трюки, цель которых заставить меня кое-что сообщить вам о моей сестре.
Финн стиснул зубы и провел рукой по аккуратной прическе.
— Можем мы хоть ненадолго отрешиться от этого?
Люси поверить не могла тому, что слышит (как и Финн, хотя этого она знать не могла).
— У вас всепоглощающая потребность прожить за брата его жизнь, — едко уколола она. — Вам не приходило в голову, что он никогда не научится сам решать свои проблемы? Вы уже не на детской площадке, чтобы драться за братишку.
— Я никогда не дрался. — Финн перехватил ее лукавый взгляд и с явной неохотой пояснил: — Наши родители разошлись, когда мы были довольно малы. Кон остался с отцом в Ирландии, а мама вернулась в Штаты и забрала меня с собой. Мы виделись только на летних каникулах в Уэст-Корке и на Рождество в Нью-Йорке.
— О, это грустно, — искренне посочувствовала Люси.
Когда умер ее отец, они с Энни еще более сблизились. Но она знавала пары, которые, вроде бы позволяя детям самим выбирать, с кем жить, не могли удержаться от всяких уловок в стремлении устранить второго родителя. Это ужасным бременем ложилось на плечи ребенка. Может быть, то же случилось и с Финном?
18 
