очень нудно 
7 
– А-а… Лилечка? Проходите, мы вас ждем…
Куда приятнее было бы увидеть на пороге Иру. Такую естественную, улыбающуюся, приветливую, живую… У Лили наступила запоздалая реакция, когда она вдруг поняла: только что, спустя три месяца, что Иру-то она больше никогда не увидит! Что она все-таки умерла, ушла из жизни, оставив сироту-дочь и неприкаянного, запутавшегося в своих отношениях с корыстной псевдоиспанкой Исабель Сергея. Как же она могла? Почему не вызвала «Скорую», когда у нее заболел живот? Какая же глупая смерть! От какого-то там аппендицита! Ком застрял в горле Лили, а на глазах выступили слезы.
– Лиля, привет! – Катя появилась за спиной Исабель, взяла Лилю за руку и повела за собой. Потом резко повернулась и клюнула ее в щеку. – Как хорошо, что ты пришла. Вот теперь все в сборе. Думаю, что можно начинать…
В сверкающей от солнца комнате стоял накрытый стол, за которым сидел Бантышев, сильно похудевший, какой-то серый, с розовыми глазами, рядом с ним – Борис, а перед ними стояли тарелки, наполненные, как показалось Лиле, алой, ну прямо-таки артериальной кровью…
– Это гаспаччо, – шепнула на ухо Лиле Катя. – Наша Исабель приготовила испанский поминальный обед, мать ее…
– Знаете, а у меня на плите горячие щи… – вдруг произнесла Лиля и спросила себя, наяву ли все это происходит или же с ней снова творится что-то непонятное. – Ирочка любила наши щи, русские… Хотите, пойдемте все ко мне…
Бантышев поднял на нее глаза и, как показалось Лиле, облегченно вздохнул:
– А что, Борис, пойдем к Лиле… А ты, Исабель, не обижайся… Ты же иностранка, тебе все равно не понять…
Все как-то очень поспешно, словно боясь, что Лиля передумает, бросились к выходу, прошли чуть ли не строем мимо позеленевшей Исабель…
– Чучело, прихвати кутью, – послышался звонкий Катин голос, обращенный к Исабель, и Лиля в очередной раз спросила себя: в действительности ли в комнате никого не осталось, кроме Исабель, или же ей это только кажется…
Но вечером она, реально обжигаясь намеренно горячей водой (чтобы прочувствовать до ожогов на руках, пусть!), мыла гору тарелок, а в кухне за столом, в двух шагах от нее, сидел и пил водку Сергей Бантышев. Не Желтухин, нет, а именно Бантышев. Все знали, что Исабель перед тем, как уйти, громко хлопнув дверью, устроила в квартире погром: побила посуду, вылила на ковер в гостиной томатный суп и сорвала зачем-то с окон новые портьеры… А еще позже Бантышев спал в Лилиных руках, как большой и уставший от слез ребенок… И утром он никуда не исчез, только повзрослел и был с ней необычайно нежен и ласков…
5. Москва. Лето 2005 г. Катя
Иногда она просыпалась среди ночи и спрашивала себя: как же ей жить дальше? Зачем? И как такое могло случиться, что сначала ее покинула мама, а потом исчез тот, которого она любила больше всего на свете?
Мама. Она всегда была рядом, всегда дышала, смеялась, ходила где-то тут, поблизости, она была словно частью Кати, к ней всегда можно было подойти и о чем-нибудь попросить, что-то рассказать, о чем-то спросить, позвонить ей, наконец, на работу, если ее не оказывалось дома. Утром Катя получала чашку какао из маминых рук, тарелку каши (в семье Бантышевых все любили молочные каши), мамин голос звенел по всей квартире, она присутствовала словно одновременно во всех комнатах, повсюду мелькал ее халатик или так шедший ей голубой свитер… Даже в ту тяжелую пору, когда Катя поняла, что отец изменяет матери, мама делала вид, что в семье ничего не происходит, на лице ее была улыбка, хотя и вымученная, болезненная… Что поделать, словно читалось в ее взгляде, обращенном к дочери, рано или поздно это случается почти во всех семьях, где мужчине становится скучно и его тянет на подвиги. Тень Исабель появилась на пороге, как тень безжалостной старухи с косой, хотя это и была тень молодой и красивой девки-авантюристки, выдающей себя за полукровку-испанку. Связь отца с другой женщиной невозможно было скрыть: время от времени отец показывался с Исабель на каких-то вечеринках, в театрах, словно ему и в голову не приходило, что их могут заметить и передать жене. Не может быть, думала Катя, чтобы отец был настолько жестоким, чтобы хотя бы не стараться скрыть свою любовницу. Неужели он совсем ослеп от своей страсти, или же эта мерзавка нарочно водит его по таким местам, где бы их могли увидеть вместе и доложить жене?
То, что Исабель положила глаз на отца как на потенциального мужа, Катя узнала из вторых рук: подружка Исабель оказалась дружна с подругой мамы, женщиной, которая, прознав про это, сочла своим долгом рассказать обо всем брошенной жене, жертве. Вечером того же дня мама зашла в комнату к Кате, села на диван, сложила покорно руки на коленях и, опустив голову, заплакала. Сказала сквозь слезы:
7 
