Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
45 
– Уходите…
Отец спиной почуял семью, в страхе замершую на пороге. Голос его напоминал рычание медведя. Глаза следили за тенями во мгле.
– Ну же! В лес!
На бегу Краш оглянулся, успев заметить: перед отцом выросла жуткая черная фигура. Существо передвигалось на двух ногах, но человеком оно не было! Отец наискось рубанул мечом, тварь с металлическим звоном отбила удар рукой и прыгнула на отца. Оба покатились на земле, и тьма извергла из себя…
Мальчик не разглядел – кого именно. Ночь ожила, ухватила его за шиворот и поволокла дальше. Рядом заходилась в плаче Нитта. Вскрикнула мать – крик перешел в задушенный хрип и смолк, словно матери заткнули рот кляпом.
Дорогу к горам он запомнил плохо. Перед глазами стоял двор, освещенный костром, и отец, на которого прыгает двуногая тварь с железными руками. Их тащили к Шаннуранскому кряжу два дня. Вернее, две ночи. В деревне были уверены, что дневного перехода воинам-а'шури не одолеть: подземные жители скверно переносят солнечный свет. Даже в лунные ночи они прячутся в горах. Так утверждал старейшина Тингам. А знахарь Вахур считал, что никаких а'шури под Шаннураном нет, и все это – детские сказки.
Деревня чувствовала себя в безопасности, и зря.
Лазутчики а'шури отыскали дневное укрытие – заброшенные алмазные копи. Там, отправившись в поход, они пересидели день, и там же вместе с пленниками переждали светлое время на обратном пути. К исходу второй ночи, когда небо на востоке начало сереть, они вошли в подгорный мир Шаннурана.
* * *
– Чш-ш-ш…
Краш вынырнул из скорбной реки памяти. Бархатный мрак лаза под потолком звучал знакомым шелестом. Сердце дернулось, как зяблик, угодивший в силки. Накатил страх, но этому чувству было далеко до той волны дикого, животного ужаса, накрывшей мальчика, когда он впервые услышал шелестящие звуки. К страху примешивалось возбуждение – болезненное и лихорадочное.
Предвкушение?
Звук нарастал. Он заполнил всю пещеру. Краш попятился к стене, чтобы дать место существу, двигавшемуся сейчас по лабиринтам Шаннурана. Черная Вдова была огромна. Появляясь в пещере, она занимала большую часть свободного пространства. Обострившимся зрением мальчик различил слабое фосфорическое мерцание во тьме лаза. Через секунду в пещеру протиснулась голова Вдовы. Гладкую, словно полированную голову, покрытую шипами и наростами, сразу за желтыми глазами обрамлял венчик подвижных щупальцев. Щупальца колыхались, как водоросли в воде. Тварь приоткрыла узкую пасть, обнажив ряды острых и загнутых зубов – не белых или желтоватых, а багрово-красных, с влажным отливом. Зубы чудовища, казалось, обильно кровоточили.
Черная Вдова улыбалась пленнику.
Зачарованный зрелищем, мальчик не сообразил, что без труда различает цвета в кромешной тьме. Зрение становилось все острее. Впервые Крашу пришло в голову, что Черная Вдова по-своему красива. Прелесть давно минувших эпох человек воспринимал как уродство, способное свести с ума.
Помедлив, Вдова начала протискиваться в темницу целиком. Гибкое тело искрилось крошечными блестками; текло струей лунного света, просеянного сквозь решето облаков. Вот объявилась первая пара лап с цепкими и длинными, почти человеческими пальцами; вторая пара… третья…
Смертоносный хвост плетью обжег стену, сворачиваясь в тугой клубок, чтобы случайно не задеть мальчишку. Черная Вдова оказалась рядом. Краш чувствовал на лице прохладное, отнюдь не смрадное дыхание твари. Всякий раз он ждал зловония – и всякий раз удивлялся, не ощутив его.
Мускус и тлен.
Никто не смог бы сказать, была ли Черная Вдова, реликт далеких эонов, по-настоящему живой с точки зрения теперешнего мира.
Раздвоенный язык коснулся лица Краша, слизывая грязь и пот. Скользнул ниже: шея, грудь, живот… Мальчик без лишней спешки поворачивался, давая Вдове возможность облизать пленника с ног до головы. Скажи кто в деревне, что Крашу придется мыться подобным образом – он бы счел, что собеседник рехнулся. Впрочем, еще вопрос: насколько сохранял здравый рассудок сам Краш, подставляя тело ласкам "вдовьего" языка?
Закончив мытье, Черная Вдова отстранилась. На Краша глянул круглый, светящийся медовой желтизной глаз. Провал зрачка пульсировал, меняя форму. В темной пучине клубился рой бриллиантовых пылинок, словно там плясали тайны Вселенной, затягивая чужую душу в омут. Невероятным усилием Краш опустил глаза, уставясь в пол – как раз в тот момент, когда Вдова мигнула, обрывая наваждение.
45 
