Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
117 
– Есть множество способов. Чтобы увидеть покойницу, магу не нужна лопата. Речь о другом, Краш… – впервые древний старец назвал Циклопа именем, данным при рождении. – Амброз сказал, что Инес продолжает меняться. Если это правда…
Симон вцепился в подоконник, как тонущий рыбак – в доску от челнока.
– Ты уверен, что мы похоронили ее мертвой? – спросил маг.
Кубок выпал из руки Циклопа. Со звоном откатился к креслам, стоявшим вдоль стены. За ним, блестя на дубовых половицах, тянулась цепочка багровых капель. Впору было поверить, что это слезы, вытекшие из Ока Митры. Циклоп вскочил, пошатнулся, обеими руками схватился за голову. Так и замер, горбясь.
– Ты еще спрашиваешь? – трезвым, бесстрастным тоном ответил он. – Ты, видевший ее труп? Сердце Инес не билось. Она не дышала. Тело окоченело прежде, чем мы вынесли его на мороз. Помнишь? Ты еще удивился столь быстрому окоченению…
– Да, – кивнул Симон. – Помню.
– Амброз солгал нам. Что бы он ни видел в могиле, он солгал. Он хотел, чтобы мы мучились! Совершали ошибку за ошибкой! – в голосе Циклопа пробились истерические нотки. Пот ручьями стекал по его лицу. – Я – вещь, Инес обречена на вечные метаморфозы… О, он нашел, куда ударить! Втайне он хочет, чтобы мы разрыли могилу. Подталкивает нас к этому! Нет, я не сделаю ему такого подарка. Инес мертва, ее страдания прекратились…
Симон повернулся к нему:
– Но ведь ты согласился с тем, что ты вещь? Что тебе мешает согласиться со вторым заявлением Амброза? Или хотя бы допустить его справедливость? Давай разроем могилу. Если Красотка жива – какой бы ни была эта жизнь, Дни Наследования отменят. Я, ее учитель, стану опекуном…
– Уйдем отсюда, – взмолился Циклоп. – Немедленно!
– В-в-а-а…
В дверях пыхтел управляющий с двумя кувшинами вина.
4.
– Вы живы, сир?
– Да.
– Вы невредимы?
– Вероятно…
– Я зажгу свечу?
Не дождавшись ответа, Амброз заковылял к столу. Под ногами лязгали ланцеты и крючки. В кромешной темноте, на ощупь, он отыскал свечу – и долго, как ученик в первый месяц обучения, собирался с силами, прежде чем фитиль, треща, загорелся. Язычок пламени выхватил из мрака профиль короля – сухой, острый, как у мертвеца. Ринальдо сидел на полу, возле секретера, привалясь спиной к дверце. Казалось, он постарел лет на двадцать. В руках король держал комок нащипанной корпии. Время от времени он макал корпию в лужицу вина, натекшую из опрокинутой бутыли, и выжимал себе в рот.
– Альберт? – спросил король.
Амброз поднял свечу выше. Юный принц, по-прежнему в маковом забытьи, оставался на кровати. Скудное освещение не позволяло увидеть, лучше стало его высочеству, или хуже. В любом случае, принц был жив.
– Он спит, сир…
– У нее получилось?
– Кто эта женщина, сир?
– Сивилла. Последняя. Она обещала размен для Альберта…
– Размен?!
– У нее все получилось, да?
Амброз пожал плечами. На вопросы короля следовало отвечать словами, а не жестами. Но губы пересохли, а язык превратился в жухлый осенний лист. Лишнее слово, и он рассыплется трухой. И разум, подумал Амброз. Лишнее воспоминание, и мой рассудок превратится в пепел. Только что Амброз Держидерево во второй раз пережил ужаснейшее событие своей жизни. Двадцать лет назад, в спальне Инес, когда грязный воришка, ткнув его шилом, схватил Око Митры – и сейчас, в спальне принца Альберта, во мраке, озаряемом редкими, ядовито-желтыми вспышками… Магия покинула Амброза, как змея – старую кожу. Уползла в неведомые дали, скрылась за горизонтом. Лишенный дара, объятый ужасом, он не сбежал лишь потому, что силы оставили его. Безликий упырь высосал не только магию. С насмешливым чмоканьем он выпил Амброза досуха. Взмахнуть рукой – подвиг. Сделать шаг – чудо. В какой-то миг Амброзу показалось, что это навсегда. Он едва не зарыдал от счастья, когда сумел добраться до стола, справился с фитильком, родив огонь…
Магия возвращалась. Жизнь возвращалась!
Выставив свечу перед собой, Амброз приблизился к кровати. Горячий воск стекал на пальцы. Боль, пусть слабая, была восхитительна. Она говорила Амброзу: ты жив! Маг не замечал, что плачет. На губах оставался соленый вкус слез. Целиком занят собой, Амброз едва не наступил на женское запястье. В последний момент отдернул ногу – и застыл цаплей над бесчувственной сивиллой. Крепко сжимая какое-то украшение, женщина лежала возле кровати грудой тряпья. Придерживаясь за столбик балдахина, Амброз опустился рядом на корточки. Колени тряслись, он боялся упасть, лишиться сознания. Поднес свечу ближе: тускло блеснул металл, черным глянцем отливали пятна засохшей крови… Казалось, бешеный хорек терзал зубами ладонь сивиллы, пытаясь отобрать украшение. Диадема, понял Амброз. Оправа диадемы показалась ему знакомой. Маг наклонился, желая забрать венец – и отпрянул, ударившись виском о столбик, когда в глаза ему сверкнул янтарный костерок. Тьма, медовые вспышки, бессилие – помня недавний кошмар, Амброз и под угрозой смерти не прикоснулся бы к проклятому янтарю.
117 
