39 
— Хорошо, мистер Уэйман, — отрывисто произнес инспектор. — Надеюсь, мы сможем получить подтверждение ваших слов.
— Мерделл подтвердит, что я разговаривал с ним на причале. Но это было значительно позднее того времени, которое вас интересует. Я пришел туда где-то после пяти. Очень досадно. Верно?
— Я думаю, мы потом еще уточним, мистер Уэйман.
Возможно, было совсем не «значительно позднее», — Тон инспектора был по-прежнему любезным, но появившиеся в нем металлические нотки не остались незамеченными архитектором. Он сел на подлокотник кресла.
— Нет, все же непонятно, — сказал он. — И кому это понадобилось убивать девчонку?
— У вас, мистер Уэйман, нет никаких предположений?
— Так, с ходу, я бы назвал нашу плодовитую писательницу, нашу Королеву Риска! Вы видели эту ее римскую багряную тогу? Наверное, она спятила и решила, что настоящий труп будет куда эффектней поддельного. Ну как, а?
— Вы это серьезно, мистер Уэйман?
— Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.
— И еще один вопрос… Мистер Уэйман, вы видели сегодня днем леди Стаббс?
— Разумеется. Разве можно было ее не заметить? Вырядилась как манекенщица от Жака Фатта или Кристиана Диора[41]!
— Когда вы видели ее в последний раз?
— В последний раз? Не знаю. Помню.., как на нее все оборачивались на лужайке.., около половины четвертого или без четверти четыре…
— А после, после вы ее видели?
— Нет. А что?
— Спрашиваю, потому что после четырех часов ее никто, кажется, не видел. Леди Стаббс исчезла.
— Исчезла? Наша Хэтти?
— Вас это удивляет, мистер Уэйман?
— И даже очень… Интересно, что она задумала?
— Вы хорошо знаете леди Стаббс, мистер Уэйман?
— Я вообще не знал ее до приезда сюда, а приехал я сюда четыре или пять дней назад.
— И уже успели составить о ней какое-то мнение?
— По-моему, она совсем не такая уж наивная простушка, — сухо сказал Майкл Уэйман. — Весьма эффектная молодая женщина и умеет извлекать из этого пользу.
— Но живостью ума явно не отличается? Вы согласны?
— Это зависит от того, что вы подразумеваете под словом «ум», — сказал Майкл Уэйман. — Она, безусловно, далеко не интеллектуалка, но если вы думаете, что у нее плохо с мозгами, то ошибаетесь. Я бы сказал, — с горечью добавил он, — она даже очень себе на уме. Я других таких не знаю.
Инспектор поднял брови.
— Я слышал о ней совсем обратное.
— Ей почему-то нравится притворяться дурочкой, не знаю зачем. Но, поверьте, она особа весьма сообразительная.
Инспектор довольно долго молча на него смотрел, потом спросил:
— Вы и в самом деле не можете точнее указать, где в какой момент находились? Я имею в виду, до пяти часов.
— Извините, боюсь, что нет. Отвратительная память, в особенности на время. У вас ко мне все?
Инспектор кивнул, и Уэйман стремительным шагом вышел из комнаты.
— Хотел бы я знать, — сказал инспектор не то самому себе, не то Хоскинзу, — что было между ним и ее милостью. То ли он подъезжал к ней и получил от ворот поворот, то ли у них произошел какой-то скандал. И вообще, как вы считаете, что тут думают о сэре Джордже и его жене?
— Она ведь.., чокнутая, — сказал Хоскинз.
— Это вы так считаете, а меня интересует общее мнение.
— И общее мнение такое же.
— А сэр Джордж? Его любят?
— К нему, конечно, относятся не так, как к ней. Он неплохой спортсмен и разбирается в сельском хозяйстве. Конечно, старая леди здорово помогла ему.
— Какая старая леди?
— Миссис Фоллиат, которая живет в домике сторожа.
— А-а, да, ведь Фоллиаты раньше владели этим поместьем?
— Да. И именно благодаря старой леди сэра Джорджа и леди Стаббс здесь так хорошо приняли. Она перезнакомила их со всей местной знатью.
— Наверное, ей за это хорошо заплатили?
— О нет, что вы! — Хоскинз, похоже, был шокирован подобным предположением. — Я слышал, она знала леди Стаббс еще до замужества и сама настояла, чтобы сэр Джордж приобрел это имение.
— Вот с кем мне обязательно надо поговорить, — сказал инспектор.
— О, эта старая леди все примечает. От ее глаз ничего не укроется.
— Нужно непременно с нею побеседовать, — загорелся инспектор. — Интересно, где она сейчас?
Глава 11
Миссис Фоллиат в это время находилась в большой гостиной. И не одна, а в обществе Эркюля Пуаро. Когда он сошел, она нервно вздрогнула. Потом, снова откидываясь на спинку кресла, пробормотала:
39 
