Последние отзывы

  167  

Я ничего не сказала, просто встала и внимательно взглянула на Лукрецию. На ней было платье с иссиня-зеленой шелковой юбкой и бархатными корсажем и рукавами того же цвета; на шее у Лукреции сверкали изумруды, а золотая сеточка на волосах была усеяна алмазами. Она была одета пышно, в римском стиле, — а я продолжала носить черное неаполитанское платье без всяких украшений.

Но вся эта роскошь не могла скрыть бледности Лукреции или вернуть жизнерадостный блеск ее запавшим глазам. Печаль изнурила ее, и вся миловидность Лукреции развеялась без следа.

Завидев меня, Лукреция робко, нерешительно улыбнулась и протянула ко мне руки.

Я не сделала никакого шага навстречу. Я просто смотрела на нее, и постепенно улыбка Лукреции померкла, сменившись выражением плохо скрытого горя и вины.

— Зачем ты пришла? — спросила я.

В голосе моем не было злобы — одна лишь прямота.

Лукреция жестом велела донне Эсмеральде и донне Марии выйти в коридор. Когда те повиновались, Лукреция приказала стражникам закрыть дверь и оставить нас одних.

Удостоверившись, что теперь ее никто не услышит, Лукреция ответила:

— Я пробуду в Риме недолго. — В ее тихом голосе слышался стыд. — Пришла взглянуть, как твои дела. Я беспокоилась: говорили, что ты плохо себя чувствуешь.

— Кто бы это ни был, они говорили правду, — ровным тоном отозвалась я. — Я потеряла рассудок. Но теперь он ко мне вернулся.

— И про меня тоже говорили правду, — с легким оттенком иронии сказала Лукреция. — Меня заставили снова выйти замуж.

На это я ничего не ответила — просто не могла, ведь призрак Альфонсо стоял перед нами немым укором.

Теперь взгляд Лукреции был устремлен не на меня, а куда-то вдаль, в прошлое, как будто она сейчас извинялась не передо мной, а перед моим братом. Лицо ее было напряженным от отвращения к себе.

— Сначала я отказывалась. Но я — слишком ценный политический товар, чтобы позволить мне поступать по собственному усмотрению. Мой отец и Чезаре… Мне не нужно объяснять тебе, какой способ они изыскали для давления на меня.

На щеках Лукреции вспыхнул легкий румянец — воспоминания, оставшиеся непроизнесенными, пробудили ее гнев. Она собралась с силами и наконец взглянула мне в глаза.

— Но я заставила их позволить мне самой выбрать будущего мужа, оставив за ними право утвердить его. Они согласились. Я выбрала, и они одобрили мой выбор. — Лукреция перевела дыхание. — Я выбрала д'Эсте Феррарского.

— Д'Эсте, — прошептала я.

Мои романские родичи. Чезаре никогда не осмеливался напасть на них — у них была слишком сильная армия. Давным-давно он сказал мне, что предпочтет видеть их союзниками.

— Чезаре понравился этот вариант, потому что он думает, что сумеет таким образом заполучить больше солдат, — сообщила Лукреция. — Мне пришлось навестить их, чтобы старый герцог, мой потенциальный свекор, удостоверился, что я и вправду «мадонна с ангельским характером», как его уверяли. — На миг на губах Лукреции промелькнула ироническая улыбка. — Я прошла испытание и понравилась старому Эрколю. Но вот чего я не сказала ни отцу, ни Чезаре, так это того, что д'Эсте никогда не станут выступать на стороне папского престола. Они — добрые католики, но они мудры: они не доверяют ни Папе Александру, ни его гонфалоньеру. Герцог Эрколь настаивал на том, чтобы мы с его сыном венчались в Ферраре и жили там впоследствии, на что я охотно согласилась. Я никогда больше не вернусь в Рим. Я останусь с моим новым мужем, в окружении сильной семьи и сильной армии, не подчиняющейся воле Борджа. — Голос Лукреции дрогнул от переполнявших ее чувств. — Его зовут Альфонсо.

Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что она произнесла имя своего предполагаемого супруга: Альфонсо д'Эсте, кузен моего брата.

— Так что, как ты видишь, Санча, — продолжала Лукреция, — это наша последняя встреча.

Она взглянула на меня с печалью и любовью.

— Если бы только я хоть чем-то могла помочь тебе…

— Можешь, — мгновенно отозвалась я. — Ты можешь оказать мне последнюю услугу.

— Все, что хочешь.

Она нетерпеливо ждала моего ответа.

— Ты можешь сказать мне, сколько нужно кантереллы, чтобы убить человека.

В первое мгновение Лукреция была потрясена, но потом она взяла себя в руки и застыла недвижно. По ее отстраненному взгляду я поняла, что она мысленно вернулась в монастырь Сан-Систо, в то время, когда она носила ребенка Чезаре и была преисполнена такого отчаяния, что намеревалась покончить с собой.

  167