Последние отзывы

  38  

— Этот дом очень большой, Кирквуд, — любезно заметил Мэтт.

Дворецкий снизошел до улыбки.

— Это действительно так, юный сэр.

Скай немедленно начала переживать по поводу того, как Мэтт одет. Она нарядила «юного сэра» в темно-синие шорты и бирюзовую рубашку с рисунком из белых корабликов и синие сандалии. На ее взгляд, сын выглядел просто чудесно, но, может быть, ей стоило одеть его более официально, в соответствии со статусом внука Маурицио Перетти.

Дворецкий препроводил их в большую гостиную, обставленную элегантной старинной мебелью. Рождественская елка, возвышавшаяся в углу, была самой большой, какую только Скай доводилось видеть — серебристо-голубая, выше двух метров, красиво украшенная игрушками и гирляндами.

Маурицио Перетти стоял у мраморного камина, одетый в темно-серый костюм и красный шелковый галстук, призванный, судя по всему, привнеси толику праздничности в его наряд. Флавия Перетти, которая сегодня не стала надевать черное, поднялась им навстречу с дивана. Люк с удивлением отметил, что красное платье сделало его мать моложе. Она улыбнулась Мэтту, и тот радостно бросился Нонне навстречу.

— Нонна! Какая красивая у тебя елка!

В его словах был такой неподдельный восторг, что Флавия засмеялась.

— Я рада, что тебе нравится, Маттео.

— Я принес тебе подарок, — гордо сообщил Мэтт, протягивая ей сверток, который Скай собственноручно завернула в золотистую бумагу и обвязала красной лентой. — Счастливого Рождества, Нонна! Я сам нарисовал эту картинку. Это пляж рядом с папиным домом.

— Спасибо, Маттео. А теперь подойди и познакомься со своим дедушкой. — Флавия взяла мальчика за руку и подвела к мужу, который ни на миг не отрывал взгляда от внука, проигнорировав появление Люка и Скай.

— Ты можешь звать его Нонно, — сказала Флавия.

Скай не смогла скрыть своего напряжения, и Люк тут же крепко сжал ее руку, давая понять, что, если отец сейчас обидит их сына, их визит в Белльвью-Хилл окончится, едва начавшись.

Мэтт поднял голову, посмотрел на внушительного вида мужчину и без какой-либо робости звонким голосом сказал:

— Здравствуй, Нонно! Я принес подарок и тебе. Счастливого Рождества!

Он протянул свой дар, и рука Маурицио Перетти медленно опустилась и взяла его.

— Спасибо. — Голос его был хриплым, как будто с трудом пробившимся из горла. — Еще один твой рисунок?

Мэтт кивнул.

— На нем я играю в футбол.

— Ах да! Твой отец говорил мне, что ты забил больше всех голов в своей команде.

— Тридцать два, — с гордостью сообщил Мэтт. — И получил приз.

— Молодец, — похвалил Маурицио. Он развернул подарок, и его лицо смягчилось в улыбке. — Я помещу его в рамку и повешу в кабинете на работе, Маттео. Чтобы все видели, какой замечательный у меня внук.

Это было публичным признанием! Скай облегченно вздохнула. Люк слегка ослабил пожатие.

Наконец Маурицио взглянул и на них.

— Счастливого Рождества! Проходите и садитесь. — Он указал на диван, и снова переключил свое внимание на Мэтта. — Под этим деревом есть подарки и для тебя. Почему бы тебе не посмотреть?

Следующий час прошел в относительно мирной обстановке. Всеобщее внимание было сосредоточено на Мэтте, находившемся в полном восторге от своих «приобретений». Дворецкий подал чай. Флавия едва уговорила Скай съесть кусочек мясного пирога, поскольку та внимательно следила за Люком, который, в свою очередь, не спускал глаз с отца. Но Маурицио был безукоризненно вежлив, хотя ни разу напрямую не обратился к ней.

Как только чай был выпит, Маурицио встал и взял Мэтта за руку.

— Пойдем прогуляемся. Я покажу тебе лодки в гавани, а потом место, где мы сможем поиграть в крикет.

Набор для игры в крикет был в числе подарков, и Мэтт доверчиво взял деда за руку.

Люк немедленно поднялся со своего места.

— Я пойду с вами…

— Нет. — Отец махнул в сторону дивана. — Я хочу поближе познакомиться со своим внуком. Кроме того, мать хотела обсудить с вами кое-какие планы.

Поняв, что Люк намерен настоять на своем, Скай мягко произнесла:

— Пусть они погуляют вдвоем, Люк.

— А нам действительно о многом надо поговорить, — добавила Флавия.

Скай поняла, что Люк уступил исключительно ради Мэтта, не желая устраивать перепалку при нем. Как только за Маурицио и Мэттом закрылась дверь, Люк повернулся к матери и резко сказал:

  38