очень нудно 
3 
И вскоре появилась дача.
Рапава ожидал увидеть нечто необычное — он сам не знал, что именно: скопление машин, штатских, военных, хаос, обычно царящий в критической ситуации.
Но двухэтажный особняк был погружен во тьму, лишь над входом горел желтый фонарь. В свете его стоял полный чернявый человек — заместитель председателя Совета министров Георгий Максимилианович Маленков. И выглядел он, парень, очень странно: был почему-то в одних носках, а блестящие новые ботинки держал под мышкой.
Берия чуть не на ходу выскочил из машины и, подхватив Маленкова под локоть, стал его слушать, кивал, что-то тихо говоря, и то и дело поглядывал по сторонам. Рапава слышал, как он сказал: «Перенесли? Вы его перенесли?» Тут Берия посмотрел на Рапаву и щелкнул пальцами — Рапава понял, что ему велят подойти.
До сих пор, приезжая на дачу, он либо дожидался Хозяина в машине, либо шел в дежурку выпить и покурить с другими шоферами. Понимаешь, заходить внутрь было запрещено. Никто, кроме обслуги Генсека и приглашенных, не бывал внутри. И у Рапавы, когда он вошел в переднюю, чуть не перехватило от страха дыхание, словно его душили.
Маленков шел впереди, по-прежнему в носках, и даже Хозяин передвигался на цыпочках, а потому и Рапава старался не производить ни звука. В доме никого не было видно. Он казался пустым. Троица миновала коридор, затем мимо пианино вошла в столовую, рассчитанную на восемь человек. В ней горел свет. Занавеси были задернуты. На столе лежали какие-то бумаги и стояла подставка с трубками «данхилл». В одном из углов был патефон. Над камином висела черно-белая фотография в деревянной раме: молодой Генсек сидит солнечным днем в саду с товарищем Лениным. В другом конце комнаты виднелась дверь. Маленков повернулся к Берии и Рапаве, приложил пухлый палец к губам и медленно отворил ее.
Старик прикрыл глаза и протянул Келсо пустой стакан.
— Знаешь, парень, люди критикуют Сталина. Но надо отдать ему должное: жил он как простой рабочий. Не то что Берия — тот считал себя князем. А спальнятоварища Сталина была спальней рядового человека. Я тебе прямо скажу: он всегда был одним из нас.
Дверь открылась, и от сквозняка заколебалось пламя красной свечи, горевшей в углу под небольшим изображением Ленина. Другим источником света была лампа под абажуром на письменном столе. Посреди комнаты стоял небольшой диванчик. Грубое коричневое армейское одеяло свисало на ковер с рисунком тигровой шкуры. Возле стола, тяжело дыша во сне, лежал маленький плотный пожилой мужчина с красным лицом, в нижней солдатской рубашке и длинных шерстяных подштанниках. Он сходил под себя, и в душной комнате пахло испражнениями.
Маленков прикрыл рот пухлой рукой и остановился у двери. А Берия быстро прошел к ковру, расстегнул пальто и опустился на колени. Положив руки Сталину на лоб, он большими пальцами приподнял ему веки — обнажились налитые кровью незрячие глаза.
«Иосиф Виссарионович, — тихо произнес Берия, — это Лаврентий. Дорогой товарищ, если вы меня слышите, дайте знак глазами. Товарищ... — И, не сводя глаз со Сталина, спросил Маленкова: — Ты говоришь, он в таком состоянии уже двадцать часов?»
Маленков издал какой-то захлебывающийся звук. По его гладким щекам текли слезы.
«Дорогой товарищ, посмотри на меня... Дай знак глазами, дорогой товарищ... Товарищ?! А-а, черт с тобой. — Берия убрал руки со лба Сталина и поднялся с колен, вытирая пальцы о пальто. — Это инсульт, точно. Перед нами просто кусок мяса. А где Старостин и ребята? Где Бутусова?»
Маленков теперь уже безудержно рыдал, и Берии пришлось стать так, чтобы загородить тело, иначе невозможно было ничего добиться. Берия схватил Маленкова за плечи и заговорил очень спокойно и быстро, точно перед ним был ребенок: «Забудь о Сталине. Сталин — это уже история, Сталин — это кусок мяса, сейчас важно держаться вместе и решить, что делать дальше. Где ребята? Все еще в дежурке?»
Маленков кивнул и вытер нос рукавом.
«Хорошо, — сказал Берия. — Ты сейчас вот что сделаешь».
Маленков должен надеть ботинки, отправиться в дежурку и сказать охране, что товарищ Сталин выпил лишнего и спит. Так какого черта их с товарищем Берия вытащили сюда? Надо их предупредить, чтобы они никуда не звонили и не вызывали врачей. («Ты меня слушаешь, Георгий? Главное — никаких врачей: Генсек ведь считает всех врачей евреями-отравителями, ясно? Та-ак, который теперь час? Три? Отлично. В восемь... нет, лучше в половине восьмого Маленкову надо начать обзванивать руководство страны. Сказать, что они с Берией созывают Политбюро в полном составе на Ближней в девять утра. Сказать, что состояние здоровья Иосифа Виссарионовича вызывает беспокойство и необходимо принять коллективное решение о том, как его лечить»).
3 
