Глава десятая

В голове Николь был полный хаос из самых противоречивых мыслей, и она не сразу нашлась с ответом на это заявление Кина, а Зоя уже начала свой собственный детский допрос.

– Мой папа? – спросила она изумленно.

– Да, – подтвердил Кин, ни капли в том не сомневаясь. – Посмотри на себя, – продолжил он. – У нас одинаковые глаза, одинаковые волосы, очень похожие носы.

В полной тишине Зоя изучала лицо Кина. Потом посмотрела на Николь.

– Это правда, мамочка?

У Николь вдруг ужасно заболела голова. Сердце мучительно сжималось, сбиваясь с ритма, во рту пересохло.

– Да, – прохрипела она, понимая, что отрицать бессмысленно.

Зоя снова перевела взгляд на отца и с присущей детям непосредственностью спросила:

– Где ты был, папа? Почему пришел только сейчас? В полночь?

Кину не надо было даже думать над ответом.

– Я заблудился в другом мире, Зоя. И только теперь нашел дорогу в твой мир. Я не мог дождаться завтрашнего дня, чтобы увидеть тебя. Надеюсь, ты не возражаешь?

– А ты будешь здесь завтра? – спросила Зоя.

– Это зависит от твоей мамы, – ответил он.

– Мамочка! – Зоя с мольбой смотрела на мать.

– Вряд ли. Твой папа должен опять вернуться в свой мир.

– Ты правда должен, папа? – напрямик спросила Зоя.

– Нет, но мы с твоей мамой должны поговорить о том, как сделать так, чтобы мне не нужно было возвращаться. Даже если меня завтра здесь не будет, я вернусь сюда очень скоро. Обещаю. – Кин улыбнулся.

Она доверчиво улыбнулась в ответ.

– Хорошо.

– А теперь спать, – скомандовала Николь, которая не могла больше выдерживать растущее взаимопонимание между Кином и дочерью. Она уложила Зою в постель и укрыла, словно желая оградить своего бесценного ребенка от человека, который может превратить их жизнь в полную неразбериху. – Спокойной ночи, дорогая. – Николь нежно поцеловала дочку в лоб.

– Спокойной ночи, мамочка. А можно папа тоже поцелует меня на ночь?

– Конечно, можно, – ответил Кин, не дожидаясь разрешения Николь. И она отступила, давая ему дорогу.

Она не хотела слушать, как они шепчутся, и пошла к двери в нетерпеливой потребности увести Кина из комнаты дочери. Он тотчас пошел следом за ней, не желая сердить ее еще больше. Но прежде чем выйти из комнаты, вновь бросил взгляд на дерево бабочек. Николь выключила свет, закрыла дверь и направилась в кухню, которая располагалась достаточно далеко от комнаты Зои и где можно было поговорить без риска разбудить ее снова.

Запах только что приготовленного горячего шоколада свидетельствовал о том, что Линда еще здесь. Едва Николь вошла, она поспешила сказать:

– Я ничего не говорила ему, Николь. Он догадался сам.

– Ты не виновата, мама. Это моя вина.

– Все равно это все из-за меня! – воскликнула Линда, выглядевшая совершенно несчастной. – Если бы я не увязла в долгах, ты никогда бы не пошла к нему, никогда…

– Вы неправы, миссис Эллис, – решительно прервал ее Кин и стал рядом с Николь. – В тот момент, как снова увидел Николь, я решил, что верну ее так или иначе. Ваши долги просто облегчили мне задачу.

– Зачем? Это несправедливо! – снова воскликнула Линда. – Вы не хотели мою дочь достаточно сильно, чтобы жениться, когда это еще имело значение. Что изменилось?

– В то время я не понимал, как много для меня значит Николь, миссис Эллис, – серьезно ответил Кин.

Не хотел понимать, подумала Николь.

– Не вини себя в том, что произошло, мама, – быстро сказала она. – Ты с самого начала была для нас опорой и поддерживала всегда и во всем. С Кином я разберусь сама. Если ты оставишь нас…

Линда тяжело вздохнула, потом взяла свою кружку с горячим шоколадом и направилась к двери.

– Вероятно, для вас это неважно, миссис Эллис, но мне очень жаль, что я не был рядом с Николь и Зоей все это время. И я благодарю вас за ту поддержку, которую вы оказывали им, – тихо сказал Кин.

  20