Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
53 
Наемники заворчали.
Что он делает? Чего добивается? Я не понимал. Самоубийства?!
— Себастьян Франк, — заговорил барон негромко, — в своей знаменитой книге писал… Слушайте внимательно, ублюдки, повторять не буду!.. Он писал:
«Те подданные, что участвуют в войне по повелению своих господ и по окончании ее возвращаются к своим занятиям, по справедливости называются не ландскнехтами, а солдатами, честными ратниками. — Барон сделал паузу, прищурился и продолжил: — Но безбожных и погибших людей, занятие которых — разрушать, резать, грабить, убивать, жечь, играть, пить, богохульствовать, издеваться над вдовами и сиротами; людей, которые радуются чужому несчастью, кормятся, отнимая у других; сидят на шее у крестьян; которые не только каждого обирают и грабят, но также вредят друг другу, — о них я ни под каким видом не могу сказать, что они не являются язвой всего света».
— Зачем честных солдат обижаете, мессир барон? — хрипло спросил Кловис- Мы вас не трогали…
— Я ненавижу убийц, — прервал его барон. Оглядел наемников, сказал жестко: — Именно так. Жалкие ублюдочные убийцы. Любой из вас, бродяг-наемников, ступив на мою землю — окажется на виселице. Я, Иероним Косовиц, барон фон Тальк, обещаю вам это!
Мне вновь показалось, что пространство кабака пронизывают прозрачные нити.
Наемники медленно подались вперед; люди барона теснее обступили своего господина. Фон Тальк склонил голову набок, как делают большие собаки. Невесело усмехнулся.
— Зря. — Кловис оскалился. Клинки вокруг него ответили блеском. — Мы вас не трогали.
— Огонь! — скомандовал барон.
Я невольно пригнулся. Сейчас будет грохот и дым! Много грохота и много дыма. Наемников словно прибило градом — они разом присели. Опытные, черти!
Негромко прозвучали сухие щелчки.
И — тишина.
Кажется, это удивило не только меня.
— Что за дьявол?! — выразил человек барона общее мнение.
Солдаты переглянулись, озадаченные и испуганные. Ни один пистолет не выстрелил. Почему?
Невозмутимо молчал «старик».
Конечно, пистолет — не самое надежное оружие в бою. Подмоченный порох, изношенный кремень, ослабленная пружина… Что там еще? Причин много. Но, хаос побери, у шести-семи пистолетов разом?! Чего-то я не понимаю. И магии не чувствую, что характерно.
Хаос! Видимо, придется нам вмешаться.
— Ог-гонь! — приказал я вполголоса. Дакота мгновение помедлил, словно сомневаясь — подчиниться или нет. А что, если нет?… Додумать я не успел. Плавным движением телохранитель поднял пистолет…
П-шш. Бух, вспышка.
Белый дым.
На Дакоту неведомая сила, похоже, не действовала.
Дым рассеялся. Старик продолжал стоять как ни в чем не бывало. Видимо, сегодня его слишком часто убивали и он успел привыкнуть.
И вдруг прозвучало негромкое «ох».
Все обернулись — даже «мастер Йос». Сперва никто ничего не понял. В этом возгласе была такая нешуточная боль, что даже видавших виды наемников проняло. И тут я увидел.
Марта, которая пришла со стариком, покачнулась, ноги ее подкосились. Белая как мел. Девушка беззвучно повалилась на пол, словно из нее вынули кости. Хаос!
Всё, доигрались.
В следующее мгновение старик был уже рядом с дочерью, поднял ее на руки — прыть у него оказалась юношеская, не по годам. Понес в сторону лестницы, едва ли не бегом. Отчетливый скрип дерева. Стук каблуков. На посыпанном опилками полу за ним оставались красные пятна. Тишина вибрировала, как задетая струна. Запах гари и кислый привкус пороха на языке.
Я перевел взгляд. Рядом со мной замер Дакота — с дымящимся пистолетом в руке. Вот тебе и постреляли. Лицо варвара выражало растерянность.
Кажется, он целился отнюдь не в девушку.
Какого черта! Я сам видел, что он целился в «старика». Ствол пистолета был направлен в сторону от того места, где стояла Марта. Но я же видел кровь? Видел упавшую девушку? Ничего себе рикошет! Я огляделся. Наемники и люди дворянина теперь смотрели на нас с Дакотой. В их взглядах было маловато добрых чувств — на мой вкус.
Напряженное молчание.
— Заика с ними! — закричал наемник в грязной рубахе. Это решило дело. В следующее мгновение раздался рев, и на нас хлынула волна нападающих.
Будь все проклято! Шпаги, кулаки, искаженные лица, распяленные в крике рты. Я нырнул под стол, уже не надеясь остаться в живых. Сметут! Понесла же нелегкая в этот кабак…
53 
