Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
9 
– Смотри, Гай, - говорит старший и протягивает руку. В кулаке что-то зажато. Рядом младший чуть не подпрыгивает от нетерпения. Ну же, ну!
«Что там?» - думаю я.
Старший держит кулак и улыбается. Лицо у него уже резкое и станет еще жестче с возрастом.
Что они опять придумали?
За окном шумят деревья. Гомонят и переругиваются птицы. Я слышу «чвирк-чвирк-чвирк» и назойливый стрекот кузнечиков. Теплый сухой запах травы и лета. Пыль кружится над головами…
Это мои братья. В карих глазах старшего плавится солнечный свет. В синих глазах младшего плещет море.
– Смотри, Гай, - говорит старший. Пальцы медленно разжимаются…
Я моргаю.
На ладони Луция сидит кузнечик. Он потирает друг о друга задние ноги и вдруг исчезает… прыгнул! Я моргаю. Белобрысый мальчишка кричит и срывается за ним в погоню. Пока он с воплями гоняется за кузнечиком по всей комнате, Луций смотрит на меня. И улыбается.
– Очень смешно, - говорю я слабым голосом. - Вы бы еще льва притащили. Или львы закончились?
– Брат, - кивает Луций серьезно, но глаза смеются.
– Брат, - говорю я.
По комнате с грохотом и возмущенными криками носится наш младший.
* * *
В синем плаще с белым подбоем, шаркающей от бессонной ночи походкой, ранним утром четвертого дня до начала августовских календ в закрытый сад своего дома на Палатинском холме выхожу я, сенатор Рима Гай Деметрий Целест. Двадцать восемь лет, холост.
Светает. В приятно пригревающих лучах утреннего солнца, в зябкой рассветной тишине просыпающегося города я иду, неторопливо ступая. Песок едва слышно скрипит под подошвами.
На мозаичном полу в беседке уже приготовлено кресло, я, стараясь не зевать, сажусь в него и протягиваю руку в сторону. Управитель дома тут же вкладывает в мою ладонь список расходов.
Я ежусь от предчувствия, растягиваю свиток и бегло просматриваю. Задерживаю взгляд на итоговой сумме. Однако…
– Так много? – Я поднимаю голову. – Нет ошибки?
Управитель заглядывает мне через плечо, разводит руками.
– Простите, господин. Я сделал все что мог, но…
«Но». Какое обидное слово. Я поднимаю руку: подожди.
Закрываю глаза и вижу, как сверху падают золотые ауреи – один за другим. Слышу звон, когда они падают в кучу таких же монет… Звяк, звяк, звяк. Горка золота растет на глазах. Это уже целая гора. Она сверкает, как солнце. Вдруг последняя из монет ударяется, скатывается с кучи, падает на ребро и катится… Очень медленно катится по мозаичному полу. Ударяется в стену. Звяк! Отлетев, золотой кружок дребезжит на мраморе… Пока не замирает неподвижно.
Я смотрю. На монете грубо вычеканен профиль молодого человека в лавровом венке. И надпись: Гай Юлий…
…Цезарь Октавиан…
…АВГУСТ.
«Восемьсот тысяч сестерциев», – думаю я и открываю глаза. Примерно двадцать тысяч золотых монет с профилем молодого человека и надписью «Август».
Я поднимаю голову. Управитель смотрит на меня в упор. Заметив мой взгляд, он опускает глаза, затем протягивает мне калам для письма.
– Вам нужно поставить свою подпись… господин.
Я потираю лоб. Восемьсот тысяч сестерциев!
– Здесь? – Я нахожу и подписываю. Перо скрипит по пергаменту. Я вздыхаю и отдаю калам и пергамент обратно. – О, брат, как дорого ты мне обходишься!
– Господин? – Управитель явно шокирован. Я криво усмехаюсь – юмор, что мне еще остается?
– Шутка, Фомион. Шутка… Что еще скажешь?
Пауза. Управитель думает.
– Все готово, можем начинать, – роковые слова произнесены. Наконец-то. Управитель дома с явным облегчением кланяется – он это сделал. Ждет моих указаний.
– Вино и угощение? – говорю я, чтобы что-то сказать.
Фалернское – лучшее вино в этой богами благословенной дыре под названием Рим. Брат был почти равнодушен к винам, но фалернское даже он сможет оценить…
– Принесено и приготовлено. И учтено, – добавляет управитель торопливо. Я киваю. Теперь я становлюсь главой семьи Деметриев Целестов, хочется мне этого или нет. Поэтому все денежные дела – отныне моя забота. – Да, господин, вы просили доложить, когда придет мим.
– Отлично! Пусть войдет.
В атриум приводят худощавого человека с совершенно невыразительным лицом. За ним идет помощник с темным париком на палке. Мим кланяется.
9 
