очень нудно 
6 
После кроссворда и шахмат Джерихо бегло просматривал военные новости, стараясь съесть что-нибудь прямо за рабочим столом. Он избегал читать о битве за Атлантику («мертвецы на веслах: замерзшие в спасательных жилетах жертвы рейдов подводных лодок»), предпочитая сосредоточиться на русском фронте: Павлоград, Демьянск, Ржев… Советы, казалось, возвращали по городу каждые несколько часов, и его позабавило, что «Таймс» так почтительно освещала День Красной Армии, будто это был День рождения короля.
После полудня он прогуливался, с каждым разом уходя все дальше, — поначалу ограничивался территорией колледжа, потом стал бродить по опустевшему городу и, наконец, отважился выйти на промерзшие сельские проселки. С наступлением темноты возвращался, устраивался у газового камина и читал о Шерлоке Холмсе. С недавнего времени он стал ужинать в общей столовой, но вежливо отклонил приглашение ректора занять место за профессорским столом. Кормили здесь так же неважно, как в Блетчли, но обстановка была получше. На портретах в массивных рамах и на длинных столах из полированного дуба отражалось пламя свечей. Джерихо научился не обращать внимания на откровенно любопытные взгляды персонала колледжа. Попытки завязать разговор обрывал кивком головы. Одиночество не тяготило, оно было частью его жизни. Единственный ребенок, пасынок, одаренный мальчик — всегда находилось что-то, отделявшее его от других. Одно время он избегал рассказывать о своей работе, потому что мало кто его понимал. Теперь же он не мог говорить о ней, потому что она была засекречена. Какая, впрочем, разница?
К концу второй недели он даже засыпал на всю ночь — такое ему не удавалось уже более двух лет.
Акула, Энигма, поцелуй, бомбочка, пауза, щипок, перепад, шпаргалка — весь причудливый словарь тайной стороны его жизни понемногу стирался в сознании. К его удивлению, даже образ Клэр терял очертания. Оставались яркие вспышки воспоминаний, особенно по ночам, — кисловатый запах только что вымытых волос, большие серые глаза, светлые, как вода, тихий, чуть усталый, веселый голос, — но все эти обрывки воспоминаний перестали сливаться в одно целое. Оно постепенно исчезало.
Джерихо написал матери, убеждая ее не приезжать.
— Медсестрица по имени Время, — говорил доктор, захлопывая чемоданчик со своими причиндалами, — вот кто вас исцелит, мистер Джерихо.
Джерихо не очень доверял ему, но старина, похоже, оказался прав. Дело шло на поправку. Нервное истощение, или как бы там его ни называли, — это все-таки не помешательство.
А потом, в пятницу, 12 марта, безо всякого предупреждения за ним приехали.
***
Накануне вечером он случайно услышал жалобу пожилого преподавателя по поводу новой военно-воздушной базы, которую к востоку от города строили американцы.
— Я спрашивал их, понимают ли они, что стоят на окаменелостях четвертичного периода? Что я лично раскопал здесь основания рога Bos primigenius? Так этот малый, американец, просто рассмеялся…
Молодцы американцы, подумал Джерихо и тут же решил, что эта стройка — подходящее место для завтрашней прогулки. Поскольку предстояло пройти по крайней мере на три мили больше, чем до сих пор, он вышел раньше обычного, сразу после обеда.
Быстро зашагал по лужайкам вдоль речки Кем, прошел мимо библиотеки Рена и словно покрытых сахарной глазурью башенок колледжа св. Джона, мимо спортплощадки, на которой гоняли мяч две дюжины мальчишек в лиловых майках, потом, повернув налево и тяжело ступая, двинулся вдоль Мэдингли-роуд. Через десять минут он оказался в открытом поле.
Кайт с мрачным видом предсказывал снегопад, но снега не было; несмотря на холод, день выдался солнечным, а небо выглядело просто великолепно — раскинувшийся над плоской равниной Восточной Англии чистый голубой купол, на многие мили испещренный серебряными крапинками самолетов и белыми царапинами инверсионных следов. До войны Джерихо почти каждую неделю совершал велосипедные прогулки по этим спокойным, радующим глаз окрестностям и почти не встречал здесь автомобилей. Теперь, прижимая его к обочине, мимо бесконечной вереницей с грохотом проносились большие американские грузовики с закрытыми маскировочным брезентом кузовами — они были быстрее, современнее английских армейских машин. Из кузовов выглядывали белые лица американцев-авиаторов. Иногда солдаты кричали и махали руками, и он смущенно, по-английски нелепо махал в ответ.
6 
