Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
364 
В ответ она притянула его к себе, приблизила рот к его губам, проговорила лукаво:
— С тем, что надо ловить момент, я согласна… — и вернула ему поцелуй.
Линли осознал, что этот поцелуй объединил их так, как ничто не объединяло с тех пор, как она впервые сказала ему о том, что ждет ребенка. И тогда в нем ожило желание, слив воедино страсть и любовь, желание, которое заставляло его чувствовать себя слабым и сильным одновременно, которое делало его господином и в то же время полностью подчиняло ее власти женщины. Он оставил россыпь поцелуев на ее шее, и она вздрогнула, когда он нежно опустил с плеч бретельки ее ночной сорочки. Он подхватил снизу ее груди и склонился к ним, а ее пальцы взялись за узел его галстука, развязали его и принялись за пуговицы рубашки.
Неожиданно в голову ему пришла одна мысль, и он на миг оторвался от груди Хелен.
— А как же ребенок? — спросил он. — Это не опасно?
Она улыбнулась и обхватила его обеими руками за шею.
— Для ребенка это даже полезно.
Глава 29
Уинстон Нката вышел из ванной и увидел, что его мать сидит у торшера, с которого она сняла абажур для лучшей освещенности. Для ее работы требовался яркий свет: она плела кружево. Вместе с подругами из местной церкви она записалась на курсы фриволите и твердо решила стать мастерицей в этом ремесле. Зачем ей это было нужно, Нката не знал. Когда он спросил ее о причинах, которые побудили ее заняться клубками, челноками и узелками, она ответила:
— Руки должны работать, сокровище мое. А потом, даже если ремесло очень старое, это не значит, что его нужно вовсе выбросить на помойку.
Нката подозревал, что на самом деле виноват в этом отец. Бенджамин Нката храпел так заливисто, что спать в одной с ним комнате было невозможно, если только не уснешь раньше его, при этом умотавшись так, чтобы тебя не разбудила и пушка. И раз Элис Нката засиделась над рукоделием допоздна, пропустив свое обычное время отхода ко сну, а именно без четверти одиннадцать, значит, ей приходится плести кружево для того, чтобы не задушить своего храпящего мужа в отчаянии от вынужденной бессонницы.
Нката решил, что в этот вечер дело обстояло именно так, потому что, выйдя из ванной, он не только увидел свою мать, склонившуюся над кружевом, но и услышал переливы отцовского храпа. Человек, незнакомый с Бенджамином Нкатой, решил бы, что в спальне хозяев травят медведей.
Элис Нката оторвала голову от работы и взглянула на сына поверх очков. Она была одета в старый желтый халат, и сын недовольно нахмурился, заметив это.
— А где тот халат, что я подарил тебе на материнское воскресенье?
— Какой это? — спросила она.
— Ты отлично знаешь какой. Твой новый халат.
— Да он слишком красивый, чтобы носить его просто так, золотко, — сказала мать. И прежде чем он успел возразить, что халаты предназначены не для того, чтобы ходить в них на чай к королеве, так почему она не носит тот, на который он потратил свой двухнедельный заработок и за которым специально ездил в универмаг «Либертис», она спросила: — Куда это ты собрался в такой час?
— Подумал вот, что надо бы съездить проведать нашего супера, — сказал он ей. — Дело мы закрыли. Инспектор вычислил того типа, который сбивал людей машиной, но супер все еще в отключке, и… — Он пожал плечами. — Не знаю. Подумал, это будет правильно.
— А что так поздно? — спросила Элис Нката, бросая взгляд на крошечный циферблат часов на столике рядом с ней, подаренных сыном на Рождество. — Не знаю, пустят ли тебя. В больницах не любят ночных посетителей.
— Еще не ночь, мама.
— Ну, не ночь. Поздний вечер.
— Все равно не спится. Нервы на взводе. Если смогу чем-то помочь его семье… В общем, так будет правильно.
Она внимательно разглядывала его.
— Оделся ты, как будто у вашего супера свадьба, право слово, — заметила она с иронией в голосе.
Или похороны, подумал Нката. Но он не хотел даже близко подходить к мысли о том, что такое может случиться с Уэбберли, и поэтому заставил себя подумать о другом: например, о том, что побудило его смотреть на Катю Вольф как на убийцу Юджинии Дэвис и как на водителя, столь безжалостно покалечившего суперинтенданта. Или о том, каковы последствия того, что Катя Вольф на самом деле не повинна ни в первом, ни во втором преступлении.
Он сказал матери:
— Надо проявлять уважение там, где оно заслуженно, мама. Ты воспитала сына, который знает, как себя вести.
364 
