Последние отзывы

  119  

– Конечно! Но есть еще одно немаловажное для меня отличие: он сам, без моих просьб, признается мне в любви!

Это было мелочно и походило на удар ножом исподтишка, но я уже не могла остановиться. Мне нужно было сделать всё, чтобы бывший муж наконец ушел и перестал будить во мне совершенно ненужные, даже опасные, воспоминания. Я не хотела лишаться с таким трудом обретенного душевного равновесия.

Как подкошенный, Георгий упал на стул, безвольно уронил руки на выскобленную до белизны поверхность кухонного стола и покорно опустил голову, смиряясь с поражением.

Сжав зубы, я настойчиво процедила:

– Уйди, будь человеком! Я ни на что не претендую, но прошу и тебя не вторгаться в мое жизненное пространство! Пойми: между нами всё кончено! – мне очень хотелось добавить «и не по моей вине», но я сдержалась, не желая поворачивать нож в ране.

Но эти не прозвучавшие вслух слова настолько четко витали в воздухе, что Георгий содрогнулся. Встал, с каким-то отчаянным вызовом посмотрел на меня и вышел, тихо притворив за собой дверь. Я поставила чайник, стараясь не прислушиваться к поскрипывающим наверху половицам.

Но вот на лестнице раздались тихие шаги, хлопнула входная дверь, заскрипели петли ворот, и его машина, выкатившись из конюшни на проезжую часть, тихо зашуршала шинами по гравию.

Негромкое шуршание затихло вдали, и я ощутила горечь во рту и пустоту в душе. Но это ерунда – я прекрасно знала, что это пройдет. Стоит немного потерпеть, и я снова стану холодной и рассудительной. Выйдя во двор, я решительно заперла ворота и дверь. Попробую жить в соответствии со старой пословицей: с глаз долой – из сердца вон.

Выпив чаю, пошла наверх. Как я и предполагала, Георгий жил в моей комнате. Поморщившись, стянула с кровати постельное белье и бросила его в стирку.

Наступила ночь, но спать от бунтующих в груди чувств совершенно не хотелось. Накинув старый плащ, я пошла по тропинке к угору, подышать свежим воздухом и подумать, что же мне делать дальше.

Подойдя почти к самому краю обрыва, осторожно заглянула вниз. Подо мной плавно текла Волга. Ее воды были сизыми, почти черными. В спину дул холодный сильный ветер, подначивая распахнуть руки, как крылья, и пуститься в недолгий, но всё-таки полет.

С мрачной саркастичной ухмылкой я посмотрела вдаль и сделала медленный шаг назад. Мутноватая луна скрылась за низкими облаками, и я с замирающим сердцем подумала: вот и начинается моя новая жизнь. Или нет?

Ветер стал еще холоднее, сбивая с ног, и, напрочь продрогнув, я вернулась в дом. На душе было так беспокойно, что я невольно засомневалась: а не поехать ли мне дальше прямо сейчас? Ведь Пронин первым делом будет искать меня здесь.

Но, посмотрев в темное окно, испугалась. Одна ненастной ночью на не слишком хорошей российской дороге? И чем же кончится этот безрассудный вояж? Мой здравый смысл решительно запротестовал, и я, подчиняясь ему, решила провести эту ночь здесь.

Чтобы не заболеть, приняла горячий душ, выпила настой ромашки и легла в свежезастеленную постель. И тут же пожалела об этом – запах Георгия так въелся в подушку, что не перебивался даже ароматом крема, которым я обильно намазалась перед сном. Он воскрешал столько болезненного, того, что я стремилась забыть, что я почти уже решила перейти вниз, в бабушкину спальню, но усталость взяла свое, и я провалилась в забытье, как в пропасть.

Мне снился сон. Из той, прежней, старательно мною забытой жизни. Он был таким сладким, что я, застонав, зарылась лицом в теплое плечо Георгия. Как же мне с ним хорошо! Нет измен, нет страдания и нечеловеческой боли. И Романа тоже нет. Он просто глупая, выдуманная мной нелепая химера.

Мы только вдвоем – Георгий и я. Он так нежно меня целует, что у меня от счастья по щекам сами катятся слезы. Он тихо говорит: «Тише, успокойся. Всё хорошо, всё будет хорошо…»

Припоминаю, что эти слова он говорил, когда, беременную, забирал меня из негостеприимного родительского дома. Значит, я попала в то далекое время, когда считала его чуть ли не божеством. Хотя почему чуть? Настоящим богом. Своим богом.

Он ласкал меня так же, как всю нашу совместную жизнь, зная все мои потайные уголки. Но сейчас он делал это с каким-то странным, ясно ощущаемым мною неистовством. Я долго не могла понять, что это такое, пока меня не осенила догадка – сейчас он ничего не скрывал.

Раньше мне всегда казалось, что он оставляет что-то про запас, что-то такое, куда мне пути нет и не будет, хоть лопни я от усердия. А сейчас он был рядом со мной весь, отдавая мне всего себя.

  119