Последние отзывы

  94  

Она вынула плащ из сундука, и Леона увидела, что подарок действительно был изумительным: из темно-голубого бархата, отороченного спереди с обеих сторон мягким серым мехом, и такой же мех украшал капюшон, который должен был покрывать волосы.

— На море обычно бывает холодно, — произнесла Иветта, поежившись, — и я взяла этот плащ, чтобы надеть его при переезде через Ла-Манш. Dieu merci⁵⁰, Хьюго сейчас здесь, в Дьеппе, так что мне он не понадобится.

— Спасибо вам! Большое вам спасибо! — воскликнула Леона. — Вы уверены, что сможете обойтись без него?

— Вполне, — ответила Иветта.

Нагнувшись, она поцеловала Леону, потом приказала слугам подняться наверх и перенести Хьюго в экипаж.

— Я могу идти сам, — запротестовал он.

— Quelle idee!⁵¹ — воскликнула Иветта. — Тебя перенесут мои лакеи. После того как ты столько пролежал в постели, малейшее неосторожное движение или слишком крутые ступеньки могут тебе дорого обойтись. Делай, как я тебе говорю. Когда доберешься до дома, можешь разминать свои ноги сколько душе угодно.

Хьюго нехотя согласился, и, пока слуги взбирались по лестнице, Леона зашла к нему в комнату и сжала его в объятиях.

— До свидания, Хьюги! — произнесла она. — Молю бога, чтобы ты нашел свое счастье — мне будет… так… тебя… не хватать!

На этих словах голос ее вдруг сорвался.

— Ты напишешь мне, правда? — отозвался Хьюго. — Расскажи мне о своем замужестве и позаботься о том, чтобы Лью не попался с очередной партией товара.

Пока еще у них нет оснований для предъявления ему обвинения, но помни, что за ним следят.

— Я не забуду, — прошептала Леона каким-то отстраненным тоном.

— Тогда прощай, — сказал Хьюго, мягко целуя ее в щеку, но взгляд его уже был обращен к Иветте, ждавшей в дверях.

Когда экипаж тронулся с места, Леона долго со слезами махала им вслед рукой, стоя на дороге. Он уехал.

Ее брат, единственная родная душа в целом мире, ушел из ее жизни навсегда, и неизвестно было, удастся ли ей когда-нибудь снова его увидеть.

Леона поднялась наверх и принялась укладывать свои немногочисленные вещи в сундук, который подарила ей Иветта. Она не нашла в себе ни смелости, ни желания переодеться в один из своих новых нарядов и осталась в платье, которое она сшила себе сама всего за несколько шиллингов. И поскольку это платье целиком и полностью принадлежало ей, оно было куда дороже, чем роскошные дорогие туалеты, которые ее будущая невестка столь великодушно предложила ей в качестве приданого.

Но теплый плащ пришелся как нельзя более кстати.

Хотя день выдался жарким, она знала море достаточно хорошо и понимала, что к ночи поднимется пронизывающий ветер, продувающий насквозь тонкую ткань летней одежды.

Время шло. Леона по-прежнему ждала. Солнце медленно клонилось к закату, бросая на море золотистые отблески. Хозяин трактира принес ей еду, но, как она ни старалась, ей едва удалось проглотить несколько кусочков.

Она ждала! Ждала, как, наверное, с незапамятных времен ждали заключенные звука шагов тюремщика, поворачивающего ключ в двери камеры.

Лью все не приходил, и Леона начала недоумевать, не забыл ли он о ее существовании. Последняя отчаянная надежда вспыхнула в ее сердце — быть может, в конце концов он раскаялся в своем решении и намерен отплыть в Англию, оставив ее одну.

Но позже, в сгустившихся сумерках, она услышала его надменный голос, когда он разговаривал внизу с трактирщиком, и звук его шагов, когда он поднимался по лестнице. Едва уловив неясный шум, она почувствовала лихорадочную дрожь, ее сердечко испуганно забилось, губы внезапно стали сухими.

Он пришел за нею! Человек, за которого она должна выйти замуж, который поклялся, что ей никогда не удастся ускользнуть от него. Все выше и выше по ступенькам раздавались его шаги, и наконец он распахнул дверь высокопарным жестом, словно возвещая о своем прибытии.

Он, как всегда, был безукоризненно одет, с высоким галстуком, ниспадавшим с плеч плащом, поддерживаемым позолоченной цепочкой, и небрежно надетым набекрень высоким цилиндром. А она уже успела забыть — так, по крайней мере, ей казалось, — каким рослым и широкоплечим он был и какой страх внушало ей сочетание недюжинной физической силы с властностью и самонадеянностью.

— Вы готовы? — осведомился он, и, несмотря на все усилия, она не могла промолвить в ответ ни слова.

— Очевидно, моя нареченная невеста вне себя от радости, что видит меня, — произнес он. — Впрочем, нам и не следовало ожидать на первых порах чересчур бурных восторгов. Это наступит позднее, когда я научу вас, моя дорогая Леона, что значит любить, — к сожалению, в вашем воспитании этим существенным вопросом слишком долго пренебрегали.

  94