Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
18 
– Бери! – раздался скрипучий голос.
В дверях стоял Рёрех. При желании он мог передвигаться совершенно бесшумно. Как он ухитрялся это делать на своей деревяшке, для Духарева до сих пор оставалось загадкой. Прошло десять лет с тех пор, как голос Рёреха впервые проскрипел за спиной Сергея: «Поворотись-ка, паря, да погляди на меня…»
– Бери его, парень! Хочь я хузарян и не люблю, а этот годится!
– Так он не к Святославу в дружину просится, а ко мне, – уточнил Духарев.
– Слышал. Я кривой, а не глухой, – проворчал Рёрех и прошкандыбал к столу.
Слада услужливо подвинула ему табурет, собственноручно наполнила его миску овощной тюрей (зубов у старика почти не осталось) и поднесла серебряную кружечку меда: уважила, так сказать, мужнина сэнсэя.
Рёрех смочил усы медом, одобрительно фыркнул.
– Сколь ваших с тобой? – спросил он Машега.
– Полсотни и три.
– Такие ж, как ты?
– Таких, как я, нет! – усмехнулся хузарин. Рёрех еще раз фыркнул. Скептически.
Элда, обидевшись за мужа, открыла было рот, но Рёрех ее перебил:
– Ты, девка, помолчи! Я твоего отца, покойника, постарше буду: знаю, что говорю.
Теперь фыркнула Элда, но Рёрех уже перестал обращать на нее внимание.
– А к нам чего опять прибежал? – спросил он Машега. – Деньги все стратил или с хаканом своим козлобородым полаялся?
– С хаканом.
– Дурак твой хакан! Вот помню, когда я с хирдом ходил на…
На кого именно ходил с дружиной Рёрех, так и осталось неизвестным.
Снаружи раздался шум, у ворот заспорили. Видно, хотели зайти на подворье, да привратник не пускал. Потом захрапели испуганно лошади: надо полагать, привратник подтянул мишку. Духарев встал и вышел на балкончик. Глянул: гридни княжьи.
– Эй! – крикнул он сверху. – Случилось что?
Старший, десятник из молодшей дружины, привстал на стременах:
– От князя к тебе, воевода! Вели впустить!
– Впусти! – велел Духарев привратнику. – И медведя убери! Я сейчас спущусь!
– Кто? – спросила Слада, когда Сергей вернулся в светлицу.
– Посылы от князя.
– С чем?
– Сейчас узнаю.
Ему и самому было интересно: что вдруг срочно потребовалось от него Святославу. Что там ему мамаша наговорила…
Гридни въезжали в ворота. Много, не менее пятидесяти.
– Токо во дворе прибрал, – проворчал за спиной Духарева привезенный из Полоцка дворовой холоп. – Опять все «яблоками» засерут…
Духарев остановился на крыльце – вровень с всадником.
Десятник спешился, махнул своим. Гридни тут же разошлись, и Духарев увидел угорского княжича Тотоша, восседающего на мышастой кобылке.
– Забирай! – сказал десятник. – Батька сказал: коли пленник твой, так и кормить его тебе!
– Справедливо, – согласился Духарев. – Медку примешь?
– Токо если всем, – ответил десятник, но тут же смутился собственной наглости и добавил, словно извиняясь: – … батька.
Духареву понравилось. В дружине командир не хозяин, а первый среди равных. А батька – князь. Тот, кому присягнули. Или кого уважают сильно. Духарева молодшие уважали.
«Этого к себе переманю, – подумал Сергей. – Правильный боец».
Поднапрягся, вспоминая, как зовут молодого гридня. Какое-то имя смешное… Капш или Шапш… Гапш!
Духарев повернулся к ворчливому холопу:
– Бегом к хозяйке. Скажи: я велел выкатить во двор бочонок меда! Бегом, я сказал! А тебя, княжич, прошу в дом!
В этот момент Сергей принял решение: его собственной дружине – быть.
Глава девятая
Трувор, сын Ольбарда Красного
Как издревле гласит народная мудрость: «Сказать – быстро, сделать – существенно дольше». Первым делом Духарев отправился к князю. Святослава он нашел, разумеется, в Детинце, князь оттачивал фехтовальное мастерство.
– А, Серегей! Давай, бери мечи, поборемся!
– Погоди, княже, разговор серьезный есть, – не чинясь, объявил Духарев.
– Тогда пошли в горницу.
Святослав отдал учебные мечи одному отроку, взял рубаху у другого.
В доме смазливая девка (новая, раньше Духарев ее не видел) поднесла им по чашке ягодного сбитню. Князь одним духом осушил свою, похвалил:
– Хорош! Холодненький!
– Со льда, княже!
Девка от похвалы вся расцвела. На князя глядела, как на солнышко.
«Наверняка влюбилась», – подумал Духарев.
18 
