Последние отзывы

  128  

– Вот сука! – Выскочивший из машины Зубкин успел увидеть черную корму «лексуса», скрывшуюся за углом дома.– Николаич нам яйца оторвет.

– Ты оптимист,– буркнул его напарник.– Похоже, Николаич дофинтился.

– Чего ж ты не стрелял? – с досадой произнес старший лейтенант.

– Потому что! – сердито рявкнул напарник.– Давай, вызывай подмогу. Пусть вертолет поднимут в темпе, гаишников озаботят. Не ссы, машина приметная, враз обозначат. Десять минут, спорим?

– Отлично! – одобрил Петренко результаты стрельбы напарника.– Теперь у нас в запасе минут пять.

– А почему так мало? – удивился Валерий.

– Потому что те хлопцы уже всех на уши поставили. Обидно. Засветилась моя «японочка»! Бля! Они ее бомбили, что ли?

Последнее восклицание относилось к дороге. «Лексус» свернул с магистрали в «карман», въехал в щель между двумя двенадцатиэтажками и затормозил у металлического ангара.

– Прибыли,– изрек Петренко.– Иди, открывай ворота.

Ангар они присмотрели вчера вечером. А сегодня отыскали хозяина и за пятьдесят долларов арендовали помещение на два дня. Ангар принадлежал оптово-закупочной фирме и в данное время пустовал, поскольку фирма намеревалась обанкротиться. Внутри ангар был разделен на четыре секции: две внизу, две наверху. Одна из нижних выполняла функции гаража и содержала помятый скелет «хонды», вторая была пуста, если не считать кучи не разошедшегося секондхендовского барахла. В верхних секциях не было вообще ничего. Все перегородки и лестницы сварены из железа, равно как и сам ангар, поэтому температура внутри равнялась температуре снаружи.

В общем, это было помещение, идеально подходящее для задумки Васильева.

«Добычу» разложили на тряпье. Обоих Петренко со всей тщательностью обыскал, особенно Николая Николаевича. Учитывая его профессию.

Затем достойных пленников аккуратно связали и привели в чувство: одного – уколом стимулятора, другого – энергичным растиранием и похлопыванием.

– Доброе утро,– вежливо произнес Васильев.– Вы знакомы?

Николай Николаевич уселся, опираясь на стенку, поглядел на Харитонова и кивнул. Выглядел он спокойным, но Валерий нисколько не сомневался, что аналитическая машина в этой лысеющей голове работает с лихорадочной скоростью.

Совсем по-иному повел себя другой пленник.

– Ах ты …! – заорал он. И понес всех по кочкам с поистине боцманской изобретательностью и разнообразием.

Васильев дал ему минуту, чтобы высказаться, затем кивнул Петренко, и тот с удовольствием отвесил товарищу подполковнику сочную оплеуху. Подполковник заткнулся, но взирал на своих врагов с такой ненавистью, что, будь у нее, ненависти, температура, Петренко с Васильевым мгновенно превратились бы в пар.

– Вы оба – убийцы,– сказал Васильев.– Но для таких, как вы, закона не существует, потому что вы и есть закон, верно, Михаил Геннадиевич?

– Что за чушь ты несешь! Да кто ты такой?

– Моя фамилия – Васильев. Васильев Валерий Витальевич. И если я еще жив, то исключительно из-за вашей оплошности, Михаил Геннадиевич.

– Вот это точно! – буркнул Харитонов.– По крайней мере теперь я понимаю, что происходит. Что вам нужно? Чтобы я попросил Горшкова оставить вас в покое? Хорошо, я это сделаю. Давайте телефон.

Васильев достал сотовик, набрал продиктованный номер и приложил трубку к подполковничьему уху.

– Это я,– сказал Харитонов.– Да, кто же еще! Значит, слушай: все, что по «Наследству», сверни и просьбу мою забудь. Почему? Так надо. Все, конец связи!

Васильев спрятал трубку.

– Ну, ты доволен? – начальственно произнес Харитонов.– А теперь развяжите меня!

– Минутку,– возразил Валерий.

Он достал из кармана капсулу из толстостенного стекла. В капсуле плескалась зеленоватая жидкость. Около пятидесяти миллилитров.

– Вы оба знаете, что я по специальности химик,– сказал он.– Вот здесь – бензольный раствор отравляющего вещества общего действия. Его химическая формула вам вряд ли интересна, зато, вероятно, интересно, что именно подразумевается под «общим действием»? Верно? – Он сделал паузу. Слушали его очень внимательно.– Если я сейчас брошу эту штуку на пол,– продолжал он,– растворенный в бензоле препарат начнет понемногу улетучиваться. Понемногу, поскольку здесь довольно холодно. Вряд ли вы почувствуете его воздействие раньше, чем через десять—пятнадцать минут, но почувствуете обязательно. Сначала это будет жжение слизистых оболочек: глаз, носоглотки, горла, легких, потом, по мере проникновения препарата, жжение превратится в острую боль, которая будет продолжаться до тех пор, пока поверхность легких не будет, как пишут в учебниках, «существенно разрушена». Тогда вы оба умрете от удушья. Но произойдет это не скоро. Думаю, не раньше, чем через три-четыре часа с того момента, как я разобью капсулу. А может быть, и через сутки – это зависит от очень многих факторов, в частности, от сопротивляемости вашего организма. В любом случае вы умрете. Даже если вам повезет и вас найдут раньше, чем вы испустите последний вздох. Последствия действия препарата необратимы. Я понятно излагаю?

  128