Последние отзывы

  41  

На этот раз Клеона рассмеялась вслух.

—Ваша светлость, вы великолепны! У вас больше отваги, чем у пятидесяти мужчин. Клянусь, я предпочла бы, чтобы вы защищали меня, окажись я в трудном положении, а не те элегантные изнеженные денди, которых я встречала в лондонском свете.

— Если я и бью копытом, как старая боевая лошадь, — заметила герцогиня, — то только потому, что мое сердце глубоко ранено поведением Сильвестра. Просто понять не могу, что нашло на мальчика?

— Возможно, когда мы попадем во Францию, герцог образумится.

— Я только об этом и молюсь, — вздохнула герцогиня. — К тому же я слышала, первый консул, чьим обществом нам, по всей вероятности, предстоит наслаждаться, не поощряет мезальянс. Он хочет создать при дворе новый высший свет. Именно поэтому он женился на Жозефине де Богарне. Она стоит куда выше на общественной лестнице, чем корсиканский крестьянин! Во всяком случае, если я буду там, Сильвестр не сможет все время ускользать в крысиные норы Парижа.

— Ваша светлость все продумали, — восхитилась Клеона, — Но не стоит ли нам заняться сборами?

— Времени хватит, — холодно произнесла герцогиня. — В этом доме достаточно слуг, чтобы уложить вещи для двух женщин. Тебе понадобятся все твои самые красивые платья, а я должна взять свои лучшие драгоценности. Я не позволю выскочкам затмить себя, какие бы трофеи они ни извлекли из королевских сундуков в завоеванной Европе.

Несмотря на хладнокровие герцогини, Клеона обнаружила, что за оставшуюся часть дня требуется переделать великое множество дел. Надо было забрать платья, заказанные у мадам Бертен, купить новые ленты, перчатки, туфли и чулки. К вечеру в спальне царила лихорадочная атмосфера: полдюжины служанок укладывали, вынимали и заново укладывали одежду, поскольку герцогиня то и дело меняла свои решения относительно того, что следует взять, а что оставить.

От вечерних приемов, на которых они обещали быть тем вечером, пришлось в конце концов отказаться, ибо Клеона справедливо заметила:

— Мы будем слишком возбуждены, ваша светлость, чтобы сосредоточиться на том, что нам говорят. И я стану сбиваться во время танцев, пытаясь вспомнить, какие туфли обычно ношу с платьем из зеленого газа и хорошо ли упакованы серебряные ленты с моей лучшей шляпы, чтобы они не потускнели от морского воздуха.

Но одна мысль весь день не выходила из головы Клеоны. Если она уедет из страны, будет меньше риска столкнуться с сэром Эдвардом или кем-нибудь из его друзей. После приезда в Лондон не проходило дня, чтобы девушка не думала об этом. Леони совсем забыла, что друзья сэра Эдварда часто останавливались в Мандевилл-холле. Чудо еще, что ей до сих пор удавалось избежать разоблачения.

Теперь, когда предстояло пересечь пролив, девушка в который раз благословляла свою мать, которая сочла необходимым научить Клеону бегло говорить по-французски. В соседней деревне жила старая дама, бежавшая из Франции во время террора. Оставшись без гроша, старушка согласилась за скромную плату заниматься с Клеоной и с Леони дважды в неделю.

Порою мадам Дюма, поддавшись на уговоры девочек, рассказывала о гильотине, установленной на площади Революции, о мужестве тех, кто шел на смерть с высоко поднятой головой, глядя на беснующуюся толпу с холодным и бесстрастным достоинством.

— Я бы не смогла быть такой храброй, — часто говорила Леони, когда они ехали домой.

— А я почему-то думаю, что в критической ситуации мы обретаем такое мужество, которого и не подозревали в себе, — отвечала, бывало, Клеона. — По крайней мере так говорит папа.

— Твой папа святой, — огрызнулась однажды Леони. — Но я бы этого не вынесла, я знаю.

Клеона сочувствовала более впечатлительной Леони, но в глубине души пребывала в уверенности, что мужество дается тем, кто действительно в нем нуждается. Сейчас, когда вещи были наконец уложены, она подумала, что герцогиня проявляет мужество, которым нельзя не восхищаться. Девушка убедилась в этом, когда зашла напоследок в комнату герцогини, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Ее светлость полулежала на подушках, держа флакон с нюхательной солью. Лицо ее было очень бледно.

— Вам нехорошо, мадам? — встревожилась Клеона.

— Не беспокойся, дитя, — ответила герцогиня. — Это просто мое изношенное сердце. Я становлюсь старой, Клеона. Это чертовски досадно, в чем ты сама однажды убедишься.

  41