Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
49 
Лобанов сразу понял, какая необыкновенная удача пришла к ним вместе с этой девушкой. Она, оказывается, не просто мать подмененного ребенка, – она самый настоящий свидетель, видевший совершение преступления своими глазами. Да, Глаша не поняла, кто и для чего забрал тельце ее умершей девочки. Но для любого следствия ее рассказ совершенно ясно указывает на Берестовых: герб на карете их, княжеский. А там и организаторы всего дела – Коробовы – вот они! Служанку госпожи Коробовой Глаша обязательно узнает.
Василий Николаевич не исключал, что когда-нибудь, возможно, им с женой придется воспользоваться всеми известными фактами, чтобы защитить свою дочь или чтобы доказать ее родовые права. И тогда свидетельство Глаши окажется бесценным. Поэтому, да еще, конечно, потому, что она всем им полюбилась, хотелось всегда видеть ее рядом. Однако, когда через год молодая женщина затосковала о чем-то, забеспокоилась и захотела уйти, Василий Николаевич не держал ее. Он понимал: Глаша ожила, повзрослела, потянулась к людям и к жизни. И теперь ей нужно найти себя в этой жизни. Он лишь договорился с ней, что она не исчезнет совсем из виду, будет писать ему из тех мест, где окажется.
В Рязани никто из новых знакомых и друзей Лобановых, конечно же, не знал, что девочка у них не родная. Вскоре Лобановы подали прошение о перемене фамилии своей дочери. Мотивировка была незамысловатой: дедушка девочки, покойный доктор Лукашов, всегда мечтал, что кто-то из внуков будет носить его фамилию, продолжит род. В память о нем, из чувства благодарности, дочь и зять решили выполнить его посмертную волю. Елена – единственная внучка, пусть носит фамилию деда – Лукашова. За короткое время в Рязани Василий Николаевич уже успел стать известным человеком благодаря уму и педагогическому таланту. Его уважали, потому и препятствий к его просьбе никто не усмотрел. А то, что многие подумали: «Лукашов из мелкопоместных дворян, а Лобанов – из крестьян», – так это было ему даже на руку. Пусть все так и думают. А Аленка станет Лукашовой, еще дальше спрятавшись от возможной в будущем угрозы.
Девочка стала настоящей радостью в доме Лобановых. Она росла веселой, энергичной, очень самостоятельной. Отталкивая протянутые руки матери и отца, она кричала: «Сама! Сама!» – и плюхалась в речку на мелководье, колотя изо всех сил ладошками. И ведь держалась на воде, плыла! Такой она была во всем. Но одновременно и нежной, ласковой, послушной. Очень любознательной. До девяти лет Василий Николаевич обучал ее всем наукам сам, а Анна занималась с ней музыкой. Когда Аленка поступила в женскую гимназию, она свободно говорила по-французски и по-немецки, хорошо разбиралась в классической литературе, искусстве, играла на рояле, решала алгебраические уравнения…
Елене исполнилось пятнадцать лет, когда отец повез ее в Москву. Там Алена держала экзамен в пансион благородных девиц. Знания ее вызвали у экзаменаторов восхищение. Но, не носи девушка дворянскую фамилию дедушки, она бы в это престижное учебное заведение не поступила.
Училась Аленка увлеченно, но настолько легко, что у нее оставалось время и на помощь подружкам, и на устроение костюмированных праздников, и на чтение книг. Она была всеобщей любимицей: и учителей, и однокурсниц. Однажды старшая наставница попросила Алену отнести в кабинет директрисы, госпожи Спиридоновой, свежую почту. Сказала:
– Екатерины Ипполитовны там сейчас нет, она с графиней Гагиной пошла в оранжерею. Просто положи почту ей на стол.
В пансионе царила атмосфера семейная, доверительная, и Алене, как и другим девочкам, не раз доводилось заходить в кабинет госпожи Спиридоновой в ее отсутствие. Она все-таки постучала в дверь и, не дождавшись ответа, вошла. Положила почту на стол и уже хотела выйти, как услышала голоса. Дверь в соседнюю комнату была приоткрыта, и Алена увидела край стола с кофейным прибором, графиню с директрисой. «Значит, они уже вернулись», – подумала девочка и собралась потихоньку уйти. Но тут услыхала свою фамилию. И невольно застыла на месте.
– Елене Лукашовой много дано. И внешность, и умственные таланты – в полной гармонии.
Это был голос графини Гагиной – учредительницы и покровительницы пансиона.
– Чудесная девушка, – подхватила директриса. – Она просто украшение нашего пансиона.
– Воспитание, врожденный такт, шарм. А ведь она дворянка только по материнской линии. Отец, насколько я знаю, из крестьян…
49 
