Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
44 
– Что за публика охраняет Аносова?
– У него всего три-четыре телохранителя, – усмехнулся Лихно. – Азиаты. То ли туркмены, то ли узбеки. Они с Аносовым давно. Имея численный перевес, хорошее оружие и отличную выучку, мы навяжем свои условия и не оставим ему выбора. Сегодня я жду сообщения от наших людей, что подземные ходы и пещеры заминированы. Аносову некуда будет уйти. Единственную дорогу мы сумеем перерезать. Итак, господа… Группами по два-три человека вы добираетесь до места. Будете пользоваться документами, которые получите у моего помощника господина Куприна.
По темному залу прошел тихий гул.
– Какое оружие?
– Черные автоматы Калашникова серии сто, карабины «Тигр», снайперские винтовки, наступательные гранаты РГД и Ф-1, реактивные противотанковые гранатометы. Это на случай, если потребуется разнести до основания дом Аносова. Но, мне кажется, господа, до этого дело не дойдет. Мало того, мы сделаем всего несколько выстрелов, больше просто не потребуется. Дело в том, что у меня в рукаве такой козырь, который бьет любые карты Аносова. – Лихно выдержал эффектную паузу, дождался, когда стихнет гул одобрения и люди в зале перестанут шептаться. Наконец воцарилась мертвая тишина. – В свое время Аносов любил женщину, которая впоследствии скончалась в местах лишения свободы. Женщина умерла, но остался ребенок. О существовании мальчика Аносов узнал с большим опозданием и начал поиски ребенка. Ваш покорный слуга его опередил, мальчик у меня. А папочка ждет встречи с сыном. Ради ребенка он готов на все. И уже отсчитывает деньги, которые придется заплатить за это удовольствие.
Лихно видел лица людей, на которые падал свет от экрана. Эти лица ему нравились.
Глава тринадцатая
Джейн очнулась, когда наступило серое холодное утро. Мотор уже не пыхтел, лодка стояла у берега. Открыв глаза, она увидела Палыча, переодевшегося в гражданскую куртку. Сидя на корме, он смолил сигарету и глядел куда-то вдаль, где границу между водой и небом занавешивала пелена тумана. Джейн сбросила с себя промокший брезент, села на деревянный настил лодки. Голова кружилась, хотелось снова лечь, накрыться брезентом, заснуть. И уже не просыпаться.
Из клочьев тумана выплыла фигура Сотникова. Забравшись в лодку, он присел на корточки, наклонился к Джейн, заглянул ей в глаза:
– Как ты? Ничего?
– Со мной все в порядке. – Голос ее прозвучал твердо.
– Точно все в порядке? – не отставал Сотник.
– Абсолютно точно. Давно так хорошо себя не чувствовала, – ответила Джейн и в следующую секунду лишилась чувств.
Пришла она в себя на соломенном настиле, покрывавшем широкую телегу. Дорога тянулась бескрайним полем. Какой-то старик, сидевший на козлах, понукал лошадь и часто оглядывался назад. Глядел на Джейн и чему-то улыбался. В эти мгновения его лицо становилось похоже на печеное яблоко. Поверх ватника старик набросил дырявый женский плащ небесно-голубого цвета, а на лоб натянул кепку.
– Ну, мертвая! – крикнул он и протянул лошадь вожжами по провислой от старости спине. – Вот же наказанье… – Снова обернулся и громко, чтобы все слышали, сказал: – Теперь уж скоро. Подъезжаем.
Сзади телеги брели Палыч и Сотников, который о чем-то ему рассказывал.
– Если все пойдет нормально, будем на месте через трое суток, – говорил Сотников. – Получим «капусту», новые документы и отчалим.
– Чта… Чту… Что это за люди?
– Ну, те самые, про которых я говорил. Плюс еще десяток бывших офицеров ФСБ. Или того больше. И какой-то кадр, из которого хотят выжать немного денег. Коммерсант, конечно, может заупрямиться, но чекисты обещали привести с собой мальчишку-инвалида. У него левая рука ампутирована до локтя. Этот пацан по имени Коля – единственный сын того бизнесмена. Нас эта история абсолютно не скребет. Мы получим лавэ раньше, чем они начнут торговаться. Такой уговор.
– Но… На… Нас кинут, – медленно промычал Палыч. – Че… Чи… Чекисты не делятся бо… бабками.
Сотник что-то ответил и засмеялся. Джейн прислушалась, но ветер, изменивший направление, уносил слова к невидимому горизонту, а веки ее снова налились тяжестью…
Когда она снова пришла в себя, обстановка изменилась. Накрытая тяжелым одеялом Джейн лежала в полутемном закутке за огромной русской печкой. Было жарко, хотелось пить. Губы растрескались, а щеки сделались горячими и шершавыми. Из-за занавески, заменявшей ширму, появилась старуха с большой чашкой, полной молока, и встала в изголовье кровати.
44 
