Последние отзывы

  11  

– Да.

– Раз дело обстоит так, то сделка все еще имеет силу.

– Да.

Она почувствовала жжение в глазах и постаралась сдержать слезы. Горло ее сжала болезненная спазма. Господи, она никогда не думала, что дойдет до этого! Граф повернулся к ней спиной и принялся ходить по комнате. В несколько шагов он добрался до двери в холл и вышел, миновав резные дубовые двустворчатые двери. Потом вернулся.

Он был высоким, смуглым, темноволосым и поджарым. И даже когда он выходил из комнаты, казалось, она оставалась проникнутой его личностью и присутствием. Он остановился, повернулся к ней и теперь смотрел на нее.

– Я прошу вас подняться наверх, мисс Саммерс.

Он не снизошел до того, чтобы подождать ее. Просто пошел вперед, уверенный, что она последует за ним. Окаменев от ужаса, она не посмела ослушаться и следовала за ним, как служанка за господином, как рабыня. Стараясь не думать об унижении, она поднялась по широкой каменной лестнице, огибавшей обширный холл с каменными нишами для подсвечников, и наконец оказалась в хозяйских апартаментах.

Прежде она никогда не бывала в этих комнатах. Теперь какой-то уголок ее сознания отметил тускло-синий турецкий ковер, выцветшие бархатные драпировки на окнах, настолько обветшалые, что даже слабые лучи солнца могли пробиться сквозь них, расцвечивая комнату в цвета витражей, украшавших окна. Длинная анфилада комнат, мрачных и неуютных, шла через весь дом. Снаружи полыхнула молния. Серые мрачные тучи закрыли солнце. Разразилась настоящая буря. Свистел ветер, дождь барабанил по стеклам и подоконникам. Эриел замедлила шаги, когда граф миновал гостиную, прошел в спальню и направился к массивной кровати с балдахином о четырех столбах.

На мгновение она задержалась. Сердце ее билось мучительно, болезненно. Она чувствовала пристальный ледяной взгляд его серых глаз, холодный, как ветер, дувший в окна. Он стоял в ожидании с неподвижным лицом, а она медленно и боязливо приближалась к нему. Наконец остановилась у входа в спальню.

– Закройте дверь, – приказал он.

Его голос звучал так, будто осыпались чуть подтаявшие сосульки. Вместо огненной ярости отца, изливавшейся на нее в детстве, теперь ледяная ярость графа окутывала ее, как холодное покрывало, и это было еще страшнее.

Она закусила губу и повиновалась, бесшумно опустив задвижку на положенное место дрожащей рукой.

– Сюда, Эриел.

Ей не хотелось приближаться к нему. Господи! Как ей хотелось повернуться и убежать! Но она никогда не была трусихой. Она пережила побои отца. Как-нибудь переживет и это.

Гордость заставила ее выпрямиться. Она подошла к нему, чувствуя, что ноги ее стали будто деревянными, про себя моля Бога, чтобы они не подкосились.

– Я выполнил условия договора. Теперь дело за вами. Снимите одежду, я хочу посмотреть, за что я платил своим трудом заработанными деньгами.

Несколько секунд она просто смотрела ему в глаза с ужасом и недоверием.

– Я не могу… не смею…

– Если бы я не явился, вы бы сделали это ради Марлина. Почему бы вам не потрудиться ради меня?

По спине ее пробежали мурашки. Она была по-настоящему испугана. В горле ее клокотали готовые прорваться рыдания. Господи! Этого не могло быть! Из всех возможных вариантов, которые она представляла заранее, этот был худшим. Ее глаза жгли непролитые слезы. Она с трудом сдерживала их, решив, что ни за что не заплачет при этом животном с ледяным сердцем, теперь ставшем графом. Она вздернула подбородок:

– Вы ошибаетесь, милорд. Я не позволила бы Филиппу… такую свободу обращения с собой.

Тонкая черная бровь недоверчиво приподнялась:

– Не позволили бы? – Губы искривились в горькой насмешливой улыбке. – А та умилительная сцена, которую я наблюдал в Красной комнате? Вы собираетесь уверить меня, что мне привиделись ваши тела, сплетенные в объятии?

Эриел снова прикусила губу. Это был всего только поцелуй, и с самого начала все пошло как-то не так.

– То, что вы увидели, было недоразумением. Ни один из нас не был готов…

Его брови гневно сошлись над переносицей, а губы сжались. Он шагнул к ней. Лицо его было грозным, и она невольно отступила назад.

– Если вы воображаете, что Филипп Марлин не собирался соблазнить вас, то вы еще глупее меня. А теперь раздевайтесь, иначе я сам вас раздену.

Глаза ее наполнились слезами. Она яростно заморгала, пытаясь не дать им пролиться, и в конце концов ей это удалось. Откуда-то изнутри пришло мужество, выработанное, еще когда отец жестоко избивал ее. Он мог ее бить, но ему не под силу было сломить ее. Не удастся это и графу.

  11