Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
40 
– А такой смысл, что на эту хреновину мы с тобой весь этот поселок с хундсами и хундилами сменять сможем. Давай, не валяй дурака, лезь, а я подстрахую.
Провозились они изрядно, почти до вечера. В грязище перемазались по уши. Ткань пришлось разрезать на десяток кусков, иначе было не управиться. Добычу выполоскали в реке. И сами помылись. Разложились на травке: на просушку.
– Эх,– вздохнул Коршунов, глядя на акры бело-красного шелка.– Какой ориентир с воздуха!
Но командир думал о своем, мечтам не предавался.
– Может, и хорошо, что аппарат затонул,– сказал он.– Целее будет. Местные – народ предприимчивый. Залезут – еще испортят чего-нибудь. Или пустолазные скафандры сопрут, а они – по лимону баксов каждый.
– Брось, Генка,– сказал Коршунов.– Никто тебе счет не предъявит. Некому. Давай лучше о приятном поговорим: о той девчонке, как ее – Рагнасвинте.
– Ага,– ухмыльнулся Черепанов.– Женимся, хозяйство заведем, землю пахать будем… Лепота!
– Да ты что? – испугался Алексей, представив описанную перспективу.– Не хочу я – в фермеры. Ты же говорил, помнишь? Ну, про полководцев?
– Говорил,– согласился подполковник.– Я – в полководцы, а ты – в фермеры. Будешь тут землю пахать, хундсиков с хундилками плодить… А я Рим возьму и императором заделаюсь. Как думаешь, есть тут Рим?
– Понятия не имею,– буркнул Коршунов.– Но землю пахать да блох кормить я точно не буду. Ты что же, бросить меня нацелился? Не выйдет! – Он с опозданием сообразил, что Геннадий шутит.
– Нервы беречь надо,– назидательно произнес Черепанов.– И желания свои – ограничивать возможностями.– Он широко ухмыльнулся.– Или крестьянка Рагнасвинта, или гарем из римских куртизанок. Что предпочитаешь?
– У меня как-то две подружки были, сестренки троюродные,– мечтательно произнес Коршунов.– Татарочки. Так вот однажды…
Глава двадцать вторая Хундила, Вутерих, Ханала и прочие
Пока «боги» в поте лица отвоевывали у болота движимое, вернее, летающее имущество, в доме старейшины и основателя поселка почтенного Хундилы имела место весьма серьезная беседа, напрямую касавшаяся этих самых «богов».
Участниками беседы были сам старейшина, почтенный старец Ханала и племянник Хундилы Алзис, пришедший к дяде занять мешок зерна – да так и оставшийся до обеда. Присутствовали также заявившиеся с важной информацией Вутерих и Герменгельд.
Вутерих был мрачен, Герменгельд – задумчив. Хотя насчет дум Герменгельда никто в селе давно не обольщался. Невелик умом Герменгельд. Что ему было от богов выделено, все в рост пошло, на ум ничего не осталось.
Как сказано, речь шла о пришлых «богах». Вутерих, уже составивший о них свое мнение, высказался однозначно:
– Чужие это боги – и весь сказ.
От волнения он даже кулаком по столу двинул.
– Чужие это боги. И зло замышляют.– Вутерих угрюмо посмотрел на Хундилу. Старейшина сидел, целиком погруженный в думы.
Алзис вместе с Герменгельдом налегали на пиво, оставшееся после вчерашнего совместного пиршества. Оно, конечно, неважное пиво варят в доме Хундилы, кислое и водянистое. Но коли другого нет…
Вутерих пива почти не пил, ораторствовал.
Это же неслыханное дело, чтоб боги к чужим племенам приходили. Это же нарушение всех обычаев, что земных, что небесных! У каждого народа – свои боги, коим и следует жертвы приносить и у коих помощь испрашивать. А чужие боги – что? Даже и захотят помочь чем, так откуда им ведомо, что чужому народу требуется? И опять же, свои боги обидятся. Уж своих-то богов мы знаем. Если обидятся – беда. А эти? Что у них на уме?
– М-м-м… – протянул Хундила, вроде бы и соглашаясь и вроде – с сомнением.– Так говоришь, единоборствовали на берегу?
– Единоборствовали.– Вутерих нахмурился.– А прежде с божеством реки общались. Только я вот что думаю. Не воинские это боги. И Герменгельд так считает.
Герменгельд хрюкнул, соглашаясь.
– Может, это скотские боги,– подал голос Алзис, племянник, тощий, рыжий, с оттопыренными ушами.– Пригнать к ним скотину и посмотреть. Если это боги скотские, то благословят скот.
– Ага, они благословят! – насмешливо сказал Вутерих.– А через седмицу твой скот и падет. А богов – поминай, как звали.
Вутерих повернулся к Хундиле.
– Вот и Травстила-кузнец тоже сомневается,– сказал он.
40 
