... 
127 
– Вот моя расписка! – Широченная ладонь припечатала к столу клочок папируса. – Вы ее забираете – и не позднее завтрашнего утра я должен увидеть тридцать подвод, нагруженных провиантом по моему перечню. Вы его получили?
Чиновники мялись…
– Квестор, ты получил перечень?
– Да-а…
– Завтра утром! Ясно?
– Но я не могу… – пробормотал чиновник.
– Почему? – наклонившись, свистящим шепотом спросил Максимин.
– Я не могу отгрузить тебе провиант, легат. Закон не разрешает мне принимать такие расписки. Все армейские квоты уже выбраны! – Чиновник трусил, но сознание собственной правоты придало ему уверенности. – Наместник Туллий…
Раздался треск – и несчастный, отброшенный страшным ударом, отлетел назад и упал между шарахнувшихся «лучших людей» города. Тога его задралась. По штанам из толстой серой шерсти расползлось темное пятно. Квестор был мертв.
– Мне плевать на квоты! – проревел Максимин. – Мои солдаты не будут голодать! Утром! Завтра! Тридцать подвод! Или я сдеру с вас тряпки и выгоню на Данубийский лед!
Командующий развернулся и стремительно покинул комнату. Чтобы пройти в двери, ему пришлось наклонить голову. Легионеры и свита (на лицах у них читалось полное одобрение действий командующего) вышли следом. Задержался только Черепанов.
– Он что, был сумасшедшим? – спросил принцепс, кивнув на труп.
– Это твой легат – сумасшедший… – пробормотал кто-то.
– У него приказ наместника, – сказал седовласый патриций, глава местного совета. Геннадий пару раз был у него в гостях и относился к нему с уважением: честный человек, философ-стоик. [76] – Не отпускать армии зерно из городских хранилищ без финансового обеспечения.
– У него был приказ наместника, – сказал Черепанов. – Что вы намерены делать?
– Жаловаться наместнику. Пусть император узнает…
– Император знает, – сказал Черепанов, – как Максимин обошелся с вашим судьей, который посягнул на армейские привилегии.
– Но это же другое…
– То же самое. Главная привилегия солдата – быть сытым. Совет: дайте Максимину то, что он требует. Довольно одного мертвеца…
– О чем ты с ними толковал? – недовольно спросил Черепанова Гонорий Плавт.
– Уговаривал дать провиант.
– Куда они денутся! Фракиец всегда получает то, что хочет.
– Только методы его мне не очень нравятся, – проворчал Черепанов.
– Скажи спасибо, что не ты испробовал его кулака! – усмехнулся примипил. – Да, он грубоват, зато всегда поддержит своих.
– Ну, если это называется – грубоват… – протянул Геннадий.
Плавт засмеялся.
– Ладно, – сказал он. – Говори, чего хотел. Ты же не любоваться, как Максимин зерно выколачивает, в город прискакал?
– В отпуск хочу, – сказал Черепанов. – Недели на три. В Рим.
– Небось, к патрицианке своей? – усмехнулся Плавт. – Ой смотри! Фракиец с ее папашей сейчас не в ладах.
– Это их интимные проблемы, – ответил Геннадий. – Меня не касается. Отпустишь?
– Не уверен. Если Фракиец отпустит меня. В мой легион. Я узнаю…
Максимин Гонория не отпустил.
– Может быть, на мистерии… – понизив голос, пообещал Аптус. – Надейся, лев …
– А что мне еще остается… – проворчал Черепанов.
Он очень скучал по Корнелии. И по Лехе. Но пришлось удовольствоваться письмами. Из Рима они приходили намного чаще, опечатанные и пахнущие благовониями. Письма от Коршунова пахли менее возвышенно, и запечатывать их не требовалось. Читать по-русски здесь никто не умел. Дела у Лехи шли хорошо. Он уже получил добро и от готов, и от герулов. Сейчас вел переговоры с сарматами. Если получится, будет замечательно. Тяжелая конница очень нужна…
Обещание Аптуса не реализовалось: февральские митраистские мистерии, так же как и декабрьские, Геннадий отпраздновал не в Риме, а здесь, в Мезии. К своим обязанностям примипил одиннадцатого так и не приступил. Потому что пошел на повышение: в префекты восьмого. А место примипила одиннадцатого Клавдиева занял Черепанов: Геннадий уверенно шел вверх по карьерной лестнице. Интересно, куда она его заведет? Не свалиться бы…
Глава вторая Война, власть и политика
Девятнадцатое марта девятьсот восемьдесят восьмого года от основания Рима. Окрестности города Могонтиака
127 
