Последние отзывы

  169  

— Не передумал? Тогда пошли.

— Пошли.

Накинул тулуп, сунул пистолет в кобуру, и пошел вместе с ним в сторону той самой новой комендатуры, которую, оказывается, оборудовали в здании бывшего горотдела милиции. Дошли пешком, прогулялись, воздухом подышали. Заодно Тенго поинтересовался как дела идут по "базе отдыха".

— Нормально, проект есть, вроде толковый, смета есть, с землеотводом закончили, септики уже заказали, пока все сделают и сварят — как раз сезон подойдет.

— Это хорошо. Я, если честно, хочу тут второе Сальцево сделать, разве чуть приличней. Ехать сюда ближе, плюс природа, тварей почти не бывает, вокруг площади еще пару-тройку кабаков выстроить — и тут весь народ гулеванить будет.

— Может и получится, согласен. Здесь его в темнице держите? — показал я на двухэтажное здание, на окнах которого красовались новые решетки.

— Здесь, ага, комендатура. Заходи, — пропустил он меня на крыльцо первым.

Несмотря на сельско-беспечное окружение, служба в комендатуре была поставлена. И охрана серьезная, и проходить пришлось в полуподвал через две решетки, в общем — серьезно. Между двух решеток пришлось еще и оружие сдать, с ним не пускали.

Камер в подвале было всего две, место под содержание заключенных тут не слишком приспособленное, разве что под задержанных за мелкую хулиганку, но Валиева по-прежнему продолжали держать здесь, даже не в камере, а небольшой комнатке, обставленной на манер общежитейской. Даже с окном, выходящим во дворик, через которое можно было разглядеть ноги проходящих людей и колеса машин, там еще и гараж комендатуры был. Разве что дверь была серьезной, хоть и деревянной — с зарешеченным окошком и мощным засовом, который, правда, словно в амбаре, запирался на висячий замок.

Валиев просто лежал на кровати, закинув руки за голову, и смотрел в потолок, когда дверь открылась и нас запустили внутрь.

- Айвар Равилевич! — по-шутовски отсалютовал ему Тенго. — Гостя привел, принимайте!

— Тенгиз, тебе бы серьезности, — кривовато усмехнулся тот и спустил ноги со спинки кровати на пол, усевшись.

— Бери табурет, садись, беседуй, — сказал Тенго мне. — Потом выводного позовешь, выпустит.

— Хорошо.

Спутник мой вышел, дверь закрылась, громыхнул засов.

— Ну здорова, — кивнул Валиев мне. — Хоть и не ожидал.

— Бывает, — ответил я, подвигая табурет к стене напротив и усаживаясь на него. — Зачем заказали меня, уважаемый?

— Ну почему сразу заказал? — даже удивился Валиев. — Увезти хотели, побеседовать, все такое.

— Ага, понятно, — улыбнулся я. — Те, которых мы в порту вчера постреляли, тоже увезти хотели?

Валиев поморщился слегка, словно пробуя языком больной зуб, и ничего не сказал.

— А то двоих взяли, а они беседовать с нами вперегонки кинулись. И все в вас, уважаемый, пальчиками тычут. Мол послал, нас, говорят, на душегубство, отчего мы теперь страдаем душевно и от смертного страха гадимся. Зачем послал?

— Это не за тобой, — ответил Валиев, посмотрев в окно. — Не в тебе там дело, в Милославском. Ты так, просто не в том месте и не в то время.

— Я бы поверил, — кивнул я, изобразив душевность в голосе, — но дело такое, что верить не получается. Потому как у меня список "братьев по слою" есть из вашей бывшей секретки, и от этого пасьянс совсем по-другому раскладывается.

— Ну и что тогда тебе от меня надо, раз ты все знаешь?

— Для начала узнать хочу, сколько там еще народу за мной охотится.

— Да все уже, — опять кривая ухмылка. — Если Митяя с пацанами накрыли, то уже никто не сунется. И не до этого уже никому.

— Что за Митяй?

— Бандиты это, у них хутор за Сальцево, по зиме такими делами подрабатывают. Да забудь ты уже про них, все.

Я подумал, что он мне сейчас наврал, но не до конца. Просто по поведению и рожам что убитых, что пленных, выходило что и вправду бандиты. В Углегорске их никто не знал, да и по сальцевским базам не опознали. Значит откуда-то издалека. Может те самые, которых, по слухам, привлекли с разведбатом воевать. Для меня это не принципиально.

— Я, в общем, по какому делу…, - перешел я к главному. — Серых… ушел?

— Вот уж… у кого что болит, — снова уже знакомая кривоватая усмешка. — Что мне будет, если скажу?

— Я Болотову правду не расскажу, — ничем не ласковей улыбнулся я ему навстречу. — Доказательств у меня, может, и не много, но объяснить, зачем ты к нему подкатился, смогу. — заодно отбросил я и излишнюю вежливость. — Веришь? И как ты думаешь, чем вся эта твоя эпопея закончится, если он узнает? Мы можем даже поспорить, сможет он подходы найти, чтобы тебя в тюрьме удавили, или нет.

  169