Последние отзывы

  34  

К облегчению лорда Харткорта, султан собрался уходить. Лорд Харткорт проводил его до машины. Вернувшись в гостиную, он увидел там посла, который зевал, прикрывая рот рукой.

— Думаю, мы хорошо сегодня поработали, Харткорт, — сказал он.

— Надеюсь, ваше превосходительство, — ответил лорд Харткорт.

— Полагаю, мне удалось более четко, чем нашим напыщенным политикам, разъяснить точку зрения Англии, — заметил посол. — Как бы то ни было, подождем результатов.

— Да, ваше превосходительство, вам действительно удалось это, — заверил его лорд Харткорт, не имея ни малейшего представления, о чем говорит посол. Он совершенно не следил за запутанной перепиской между Марокко и Англией.

— Ну ладно, спокойной ночи, — проговорил посол. — Полагаю, вы поедете в город, Харткорт, к «Максиму», не так ли, ведь сегодня пятница?

— Да, ваше превосходительство.

— Слава богу, я слишком стар для всех этих пирушек, — сказал посол. — Завтра у нас обедают немцы, если я хорошо не высплюсь, общение с ними выведет меня из себя, а это будет катастрофа.

— Вы правы, ваше превосходительство, — согласился с ним лорд Харткорт, на этот раз прекрасно понимавший, какое значение имеет завтрашний обед.

— Ладно, спокойной ночи, Харткорт. Развлекайтесь, — сказал напоследок посол.

Теперь лорд Харткорт мог уже избавиться от всех регалий. Отстегнув их и передав Джарвису, он схватил цилиндр, перчатки и трость и сел в ожидавшую машину, которая должна была отвезти его к «Максиму».

Еще перед ужином он получил от Генриетты записку, в которой она сообщала, что встретится с ним у «Максима». Записка, написанная совершенно безграмотно и надушенная любимыми духами Генриетты, вызвала у него улыбку. Ему прекрасно было известно, почему она хотела приехать к «Максиму» раньше его. Ему Генриетта скажет, что ей хотелось избавить его от лишнего беспокойства, а на самом деле она горела желанием показать своим приятельницам изумрудное ожерелье и услышать их завистливые возгласы до того, как он туда приедет.

Всю дорогу на улицу Мадлен он спрашивал себя, кем считают его приятельницы Генриетты — глупцом или благодетелем. Он понимал, что стоит ему шевельнуть пальцем, и любая из них с радостью поменяется местами с Генриеттой. Он не был слишком скромен, чтобы не знать себе цену. В Париже была масса богатых мужчин, но большинство из них не были молоды, представительны и не имели титула. Более того, большей частью они были женаты, а с женами всегда возникало множество сложностей. Маловероятно, чтобы женщины из светского общества и полусвета когда-либо встретились, но любовниц никогда не покидало чувство — об этом ему в минуты откровений рассказывала Генриетта, — что жена — это враг, который изо всех сил старается уничтожить любовницу мужа.

«Это вызывает — как бы выразиться, — рассказывала Генриетта, — ужасное чувство, будто кто-то стоит с ножом за твоей спиной, и ты постоянно сознаешь, что она молится о том, чтобы тебя постигла неудача. Так хорошо, что ты холостяк».

«Когда-нибудь и я женюсь, — ответил лорд Харткорт. — У меня в Англии большой дом, богатое поместье, и рано или поздно мне придется подумать о наследнике».

«Как ты думаешь, мне пойдет свадебный венок? — спросила Генриетта. — Тебе придется жениться на мне, чтобы выяснить это».

Она шутила, и они оба смеялись над ее словами. Дамы полусвета знали свое место и редко, можно сказать, никогда не покушались на те права, что принадлежали исключительно женам.

Теперь же, к досаде лорда Харткорта, ему опять вспомнился тот разговор. Наследник! Да, ему очень скоро придется задуматься об этом. Его сердце замерло от отвращения при мысли о девушках, которых начинают вывозить в свет, и об их мамашах, бродящих по бальным залам Лондона. В глубине души он понимал: Генриетта права, утверждая, что иметь женатого покровителя утомительно. Женатый мужчина должен сидеть дома с женой, но, боже мой, при такой жене ему это быстро наскучит.

«Что со мной? Почему я так серьезен сегодня?» — спрашивал себя лорд Харткорт.

Он знал, если быть честным, что совсем не стремится к «Максиму», что вряд ли получит удовольствие от вида Генриетты в изумрудном ожерелье, стоившем ему таких денег.

Первым, кого он встретил у «Максима», был его кузен Берти, который стоял, облокотившись на перила, и выглядел весьма расстроенным.

— Она не пришла, — сообщил он лорду Харткорту.

  34