Последние отзывы

  33  

Сначала захохотала строгая учительница Алла, за ней Океанолог, хихикнул Журналист, даже похожий на медведя Петрищев просветлел лицом и почти улыбался. Не изменились в лице только Анна Петровна, считавшая петельки, и слесарь Климов.

Между тем Актриса всплеснула руками и пискнула голосом адвокатессы:

— Я возражаю, ваша честь! Присяжные еще не знакомились с документом, обвинение создает у них ложное впечатление преступного умысла… Да он убийца, вылитый контрабандист! — взревела «прокурорша». — Да я с себя погоны сниму, если он не контрабандист!.. Вот, вот!..

Актриса начала срывать воображаемые погоны, но не могла дотянуться до них руками, потому что ей мешал воображаемый бюст. Тут и Старшина вдруг раскатисто захохотал, и лицо его наконец задвигалось, как заржавевший, но вот только сейчас смазанный механизм.

— Точно, — давясь от смеха, близоруко щурилась Хинди, — Сиськи выставит из кителя своего железнодорожного, как буфера впереди паровоза, а у самой под мышками потеет…

— Ну, вы уж прям уж как-нибудь уж, — примирительно сказал «судья».

Океанолог аплодировал и кричал «браво», Алла лежала грудью на столе, из глаз «Гурченко» текли черные от туши слезы, Старшина в восторге хлопал себя по той коленке, которая у него гнулась. В это время в комнату присяжных заглянула секретарша Оля и, посмотрев на них некоторое время с недоумением, сказала:

— У вас все в порядке?

— Так точно, ваша честь, — сглотнув остатки смеха, сказал Зябликов. — Все нормально. Уже пора на работу?

— Нет, Виктор Викторович с обеда еще не вернулся, — сказала секретарша.

— А что такое? — недовольно, стирая улыбку с лица, спросил Майор.

— Сколько можно? — поддержала его Роза, — Мы вообще не работаем, а только время тут теряем. Где судья? Старшина, вы должны с ним поговорить.

— Не обижайтесь, он с председателем говорит, — стала оправдываться за судью секретарша Оля. — Тут такой шухер в суде, ой, мама…

— А что случилось? — спросил Океанолог, приглядываясь к ней.

— Ой, только не говорите, что это я вам рассказала, — затараторила, сама уже не в силах больше сдерживаться, секретарша. — Да и вы же и сами могли все узнать. В соседнем зале только что присяжные подсудимого оправдали, весь суд на ушах стоит, мама дорогая!..

— А разве так бывает? — недоверчиво спросил Журналист.

— Оправдали одного из трех, — подтвердила Оля. — Сложное дело. Те двое убийцы, а этот их возил, пособник, они его и оправдали. Вы выходите сейчас потихонечку, только не говорите никому, что это я вам рассказала…

Вторник, 27 июня, 13.30

Виктор Викторович, оставив мантию в кабинете, одетый в пиджак, в котором ему все равно было жарко, вошел в столовую для судей. За столиком у окна в одиночестве сидела Марья Петровна, председатель суда. Она кивнула на место рядом с собой так повелительно, что не сесть было нельзя. Виктор Викторович поздоровался, уселся и принялся изучать меню, не решаясь первым прервать молчание. Марья Петровна аккуратно доела свою котлету и придвинула чай.

— Кусок в горло не лезет, пришлось целый час объясняться кое с кем, — сказала она, — Соседи ваши отличились. Слышали уже?

— Да, знаю, — сказал Виктор Викторович и, поскольку она молчала, решился сам продолжить: — Но к тому и дело шло. Совершенно правильно они его оправдали. Между прочим, в старые времена ни один прокурор не дал бы в такой ситуации даже санкцию на заключение под стражу до суда. Ведь нет же в деле никаких доказательств, что он что-то знал, когда их возил.

— А вы откуда знаете? Вы что, это дело читали? Или вам судья рассказывал? — Марья Петровна подняла на него глаза, такие светлые, что иногда они казались вообще пустыми, просто отражающими то, что было вокруг, например блеск ложек и вилок, которые в столовой для судей были из мельхиора. На счастье судьи, в этот момент как раз подошла официантка, и он заказал себе бульон и кашу.

— Я же из санатория только что, — предъявил он свое алиби председателю, — Язва, знаете ли.

— Я помню про вашу язву, — сказала она, — Так вы, может быть, и раньше в таком духе высказывались по этому делу? Вы же у нас самый опытный по присяжным.

— Да ничего мне никто не рассказывал, — соврал Виктор Викторович, к которому судья из соседнего кабинета накануне заходил посоветоваться как к коллеге, давно работающему с присяжными, — И никогда никаких суждений по чужому делу я высказывать привычки не имею. Я просто слышал, весь суд же говорит об этом.

  33