Последние отзывы

  19  

— Ну, не убьет, так уволит, — задумчиво сказала Ри, — Вообще-то ему все равно.

«Ну чё тебе надо, Ри, в натуре? Ну, правда, чё тебе еще надо?»

Понедельник, 19 июня, 20.00

Кузякин прошел по длинному, как взлетная полоса, коридору телестудии и отворил дверь монтажной, где склеивал свою криминальную передачу Шкулев. На множестве телевизионных и компьютерных экранов двигались разные кадры, и монтажер по указаниям шефа подгонял их по звуку. В кадре был опять же Шкулев, который говорил с экрана: «…отмены смертной казни. Да, в последние годы половая преступность в нашей стране приобрела какой-то особый размах…»

— Вот отсюда, — сердито командовал монтажеру Шкулев. В противоположность своему бывшему сотруднику он был выбрит, холен и причесан как-то словно навечно. — Со слова «Да». «Да, в последнее время» и так далее. Я скажу, когда остановить. Или не брать это «Да»? А, вот и наш Кузякин! Как ты думаешь, Кузя, брать тут «Да» или нет?

— Главное, чтобы половая преступность не иссякла, куда же мы без нее, — сказал Кузякин, — А монтировать все равно как. Ты же не Феллини.

— Почем знать, — сказал Шкулев, подправил волосок в вечной прическе и скомандовал монтажеру: — Ладно, ты перебивки тут налепишь без меня. Пошли.

Они устроились в кабинете, украшенном многочисленными плакатами, дипломами, автографами и фотографиями, на которых лицо его бывшего шефа казалось еще крупнее чертами и целеустремленнее, чем даже на экране телевизора.

— Наташа, кофе! — крикнул Шкулев секретарше, разгребая край стола от сценарных планов и кассет, — Давай, Кузя, садись. Коньячку?

— Я на машине, — сказал Кузякин, отводя свои красноватые глаза от заманчивой бутылки, — Так что за работу ты мне хотел предложить?

— Ну, ты как хочешь, а я выпью, — сказал Шкулев, наливая коньяк в стопку, на донышке которой еще не просохли какие-то прежние остатки, — То есть я тоже на машине, но с водителем, мне положено. А был бы и за рулем, так меня каждый мент знает в лицо. Работу, говоришь? Да просто работу. Приходи и лепи сюжеты.

— Про половую преступность? — спросил Кузякин, проследив, как Шкулев конвульсивно проглотил свой коньяк и, скривившись, запил кока-колой, — Сам лепи. У тебя получается.

— А у тебя комплексы, — огрызнулся Шкулев, — У всех у вас, ханжей, не в порядке с сексом. Половая-то она всегда. Ну и кого ты там судишь, присяжный ты наш?

— Бизнесмена какого-то. Говорят, за убийство, но мы по существу только завтра слушать начнем. Лудов его фамилия, на двери написано, вспомнил! А тебе зачем?

— Лудов? Погоди-ка, погоди-ка… — Шкулев старательно морщил лоб, что-то вспоминая, но Кузякину, который изучил его повадки очень давно и досконально, было ясно, что шеф играет, откуда-то он уже знает про этого Лудова.

— Ну? И кто же он такой? — спросил он у Шкулева.

— Так это ты мне про него больше можешь рассказать. Ты же про него сюжет снимал три года назад.

— Я? Про него? — удивился Кузякин. Он действительно не помнил сюжета.

Шкулев включил компьютер и набрал фамилию «Лудов» в поисковике.

— Ну вот же, я помню, у меня память профессиональная на компромат. Март две тысячи третьего. Партия контрабандных телевизоров из Китая. Вот смотри.

Кузякин отметил, что Шкулев нашел материал что-то уж больно быстро, да и странно, что он помнит спустя три года какой-то проходной сюжет. Но все-таки он обошел стол и встал рядом с креслом шефа перед большим плоским экраном. На экране пошла заставка, затем Шкулев пропустил самого себя и нашел сюжет про Лудова. В кадре появился Кузякин. Он сидел там, в студии, и перед ним на столе стоял большой телевизор «Панасоник». Он заговорил профессионально бодро и заговорщицки, тыкая в кнопки телевизора: «Такой телевизор вы можете купить в любом магазине. Но вы ошибаетесь, если думаете, что эти „Панасоник“ собирают в Японии… Мэйд ин Чайна! Но самое интересное, что, по версии продавцов, их собирают даже и не в Китае, а ближе, в городе Тудоеве…» Тут на экране возник дорожный указатель «Тудоев», какой-то завод, потом пошли кадры движущегося конвейера, но почему-то пустого, а голос Кузякина за кадром продолжал гнуть свое: «Вам бы захотелось купить китайский „Панасоник“ из Тудоева? Если у вас уже есть такой, не волнуйтесь, собирали их все-таки в Китае, а цех в Тудоеве — обыкновенная потемкинская деревня…»

— Вспомнил! — сказал Кузякин, и на его лице выразилось отвращение к самому себе. — Так это про него, ты уверен?

  19