Последние отзывы

  128  

И вручает Нартайчику это приглашение. И так с улыбкой спрашивает:

– У вас большая семья?

Наш Нартайчик сделал глаза щелочками, ухмыльнулся, сукин кот, и по-немецки отвечает:

– По казахским понятиям – не очень.

Подскакивает к ним консульский Леша, начинает помогать…

– А все же? – интересуется бундесверовец.

– Второго дедушку тоже считать? Он не с нами живет, – спрашивает Нартай.

Бундесверовец широко улыбнулся, по-купечески развел руками:

– Конечно, конечно, считайте!

– Если считать и второго дедушку – то четырнадцать человек, – говорит Нартай.

Этот бундесверовский генерал, или кто он там есть, чуть в обморок не упал! Но, мужик крепкий, с трудом справился с собой, даже сострить попытался:

– Что же… Наверное, бундестагу придется сильно сократить расходы на вооружение.

На что Нартай ему тут же отвечает:

– Это было бы самое лучшее. Тогда я смог бы захватить и этого дедушку. Он, правда, уже один раз был в Германии, но это было очень давно…

На этот раз, когда провожали Нартая, все были трезвые, как стеклышко. Конечно, выпили по рюмке-другой, но на нормальную поддачу не было ни времени, ни, честно сказать, желания.

Уж слишком все это было обставлено по-государственному, слишком официально, рассчитано по минутам с военной четкостью. Без панической спешки, но в таком ритме, что не оставалось времени ни вздохнуть, ни оглядеться. И это было самое грустное.

Мы – Наташа, Петер, Нартайчик и я, вообще, пришли в себя, когда танк уже стоял на железнодорожной платформе, когда катки его были раскреплены, гусеницы заблокированы, а сам он укутан плотными, непромокаемыми тентами.

Мы сидели в салоне штабного вагона, прицепленного к платформе с танком, и маневровый локомотив тоскливо мотал нас взад и вперед, выбираясь из лабиринта рельс и путей военно-грузового отделения Мюнхенской железной дороги.

Когда же, наконец, нас прицепили к короткому пассажирскому составу, в вагоне появились еще три человека – Леша-переводчик из нашего консульства и те два мужика из отдела по борьбе с терроризмом и организованной преступностью. Которые приезжали к нам тогда в «Китцингер-хоф».

Выяснилось, что они все трое будут сопровождать Нартайчика до Бреста, а там произойдет официальная передача танка представителям нового Российского военного командования.

Там же, в Бресте, Нартайчика будет ждать самолет Президента Казахстана, который завтра уже прилетит туда вместе с матерью и отцом Нартая. И в их присутствии будет организована торжественная встреча и митинг по случаю «возвращения прапорщика Н.Сапаргалиева из длительной зарубежной командировки».

– Вот митинга только не надо, ладно?! – с унылой злобой говорит Нартай. – Папа, мама и я. И все! Имел я в виду ваши торжественные встречи…

Потом показывает на меня, Наташу и Петера и говорит:

– А нельзя, чтобы и они со мной до Бреста поехали? Я вижу, у вас тут места – хоть отбавляй…

Но все трое восприняли это, как шутку, рассмеялись, а старший немец говорит Петеру:

– Вот видите, герр Китцингер, как хорошо, что мы тогда не очень поверили в вашу легенду о покупке танка в Эрфурте! Вот и наш русский коллега вам это подтвердит. Да, Алексей?

Тут наш Леша так смутился, пожал плечами, а мы с Нартаем только переглянулись и ничего не сказали.

Кто бы мог подумать, что Леша – их коллега?! Ай, да Леша, ай, да молодец!.. А с виду такой милый паренек, по-немецки чешет, как Бог…

Бедная Наташа так плакала, что ей даже с сердцем нехорошо стало. Проглотила пару таблеток – у нее всегда с собой целая аптека для Петера, – полегчало.

Тут нам и пришло время выметаться из вагона.

Нартай бросился на стариков, целует их, висит на Петере, тоже плачет и только одно твердит:

– Я приеду, тетя Наташа… я приеду, дядя Петя… я приеду…

Наташа ревет в голос, Петер сопит, матюгается, а у меня комок в глотке – молчу, как задавленный, слова не могу вымолвить…

Выползли на станционную платформу, стоим, поддерживаем друг друга.

Нартайчик, в ледерхозах с лямочками, в жилетке, в шляпке с перышком – висит на вагонных поручнях, смотрит на нас заплаканными глазами и уже ничего не говорит.

И поезд уходит…

На следующий день мы с Петером посадили Наташу в машину, и Петер повез ее к врачу. Так ей было плохо всю ночь. Особенно, после того, как мы посмотрели последние известия нашей Баварской программы по телевизору, где увидели и себя, и танк, и Нартайчика. И отъезд они, оказывается, снимали, а мы тогда на платформе этого и не заметили!..

  128