— Не знаю, кто и что тебе говорил, госпожа, а только родится у вас сынишка, будет рыцарем отцу на радость.
При этих словах Андрей разочаровано крякнул, а Анна метнула на него сожалеющий взгляд. Почему-то в диагноз старухи они поверили сразу.
— Опять стало быть меня обделили. Анна, а ты ведь обещала. — Шутливо погрозил пальцем Андрей, дивясь про себя тому, что все-то у него ни как у людей, в прошлой жизни страсть как хотел сына, да только дочек и народил, здесь до дрожи в коленях хочет дочь, ан нет, третий пацан.
— Никак дочку хотел, господин барон?
— Было дело.
— Ну, так ваши годы-то молодые, народите и дочку. — Говоря это, старуха стала извлекать из отдельного сундучка различные приспособления, из которых нож, удивительно похожий на скальпель, вот только с куда более длинным лезвием, выглядел самым безобидным. Права старуха, нечего тут делать Анне. Подмигнув жене он скосил глаза в сторону двери и она послушавшись мужа направилась на выход.
— Надоело уже сидеть в этой дыре!
— Ну, ты и сказал. Тоже мне дыру нашел, вот когда мы добивали Марук, вот там приходилось сиживать в куда худших местах. Гибр по сравнению с ними просто райское место.
— Не придирайся к словам, Глок, ты понял о чем я. Вот уже год мы стоим лагерем близ этого города, солдаты уже осатанели от безделья, местные шлюхи уже приелись, местные трактиры стоят поперек глотки, еда не вкусная, вино не пьянит. Мы солдаты и нам для полного счастья нужна добрая схватка. Император обещал нам походы, битвы, штурмы крепостей, засады и яростное сопротивление противника. И где это все?
— Всему свое время, Брон.
— Э-э нет, Глок, ты меня не успокаивай. Мы прибыли сюда больше года назад, как раз по весне, все говорило о том, что мы немедленно отправимся в поход, армия полностью готова, тылы подтянуты, суда снаряжены и вдруг мы становимся лагерем и даже не на границе со степью, а в нескольких переходах от нее. Прошла еще одна весна и пришло лето, время снова упущено, а значит и в этом году не будет обещанного похода.
Гук пригубив кружку с вином недовольно скривился, вино не самое худшее, но доводилось ему пить и получше. После этого он скосил взгляд в сторону двоих сидящих в другом конце зала трактира, занимавшего весь первый этаж, второй был предназначен для постояльцев, семья же хозяина занимала третий, впрочем, во время наплыва постояльцев, половина комнат предназначенных семье тоже уходили в наем, ни один трактирщик не упустит возможности сбить лишнюю монету. Нет, он не пытался подслушивать разговор ни коим образом непредназначенный для его ушей, эти парни ему даже не были знакомы, вот только они не чувствуя себя совершенно раскрепощено даже и не думали говорить хотя бы в пол тона, наоборот говорили они нарочито громко. Такие супчики ему были хорошо знакомы, слишком высокого мнения о себе и низкого об окружающих. Судя по их словам они участвовали в последней большой войне, а ветераны прошедшие сквозь горнило войны всегда взирали на окружающих свысока.
Беглого взгляда брошенного в их сторону было достаточно, чтобы оценить кто именно сидит за тем столом. Шлемы с черными продольными гребнями безошибочно подсказали ему, что ведущие задушевную беседу состоят в низшем офицерском звании цербенов, командуют пехотным подразделением гестов и судя по их возрасту и внешнему виду, поднялись они до этих званий из рядовых, это потолок, до которого вообще мог дослужиться безродный, впрочем, был один вояка, который сумел выслужиться аж до прайдера. С другой стороны он мог посмотреть и на себя. Сам из простой семьи, но вот сидит здесь в звании ратона, которое он получил из рук префекта пограничной стражи буквально вчера. До этого он так же был цербеном, правда в кавалерии равнозначные звания считались на ступень выше, чем в пехоте, но тут объяснение было проще некуда. Поступил приказ императора увеличить в пограничных крепостях численность кавалерии от бата, до эска, а где набрать командиров, не так много благородных хочет служить в пограничной страже на границе с нищими степняками, не говоря об унылости и скуке. Хотя насчет скуки можно и поспорить, это как нести службу, его эску например скучать не приходится. Вот и пришлось префекту повышать в званиях не благородных, благо закон это ему позволял. В принципе, ограничений и потолков в званиях ни для кого не было, каждый мог подняться хоть до гебера, хоть до командующего армией, но то на бумаге, а жизнь вносила свои коррективы.