41 
– Что случилось? – встревоженно поинтересовался старший офицер.
– Так что, мы потеряли впереди идущий эсминец.
– Как так?
– Ну шел он впереди и шел, а потом огонь на корме пропал – видно, свернул, а самого-то не видать.
В этом не было ничего удивительного. Навигационные огни были давно погашены, и корабли шли друг за другом, ориентируясь только по фонарям, установленным на корме и устроенным таким образом, что свет в них виден, только если смотреть строго сзади, поэтому при резком повороте этот фонарь вполне легко было потерять из виду. К тому же мерзкая морось, начавшаяся пару часов назад, перешла в ливень, видимость упала практически до нуля.
– Срочно вызови командира. – Приказав это матросу, Малеев недовольно заметил, обращаясь уже к Дмитриеву: – Какой может быть поиск в таких условиях? Мы японцев заметим, только если упремся им в борт.
Через минуту на мостик поднялся командир и, приняв доклад от лейтенанта, недовольно поморщился. Он и сам прекрасно понимал, что поиск превратился в бесполезное мероприятие. Когда планировался поход, ожидалась темная безлунная ночь, что само по себе предопределяло очень плохую видимость, однако пошедший проливной дождь еще больше усугубил положение. Ни о каком выполнении боевой задачи теперь не могло быть и речи, да и какая, к черту, боевая задача, когда невозможно рассмотреть свои собственные корабли. Сигнальщиков Науменко не винил. По большому счету, их вины в случившемся не было никакой.
– Андрей Михайлович, где мы в настоящий момент находимся? – поинтересовался он у штурмана.
– В пяти милях от архипелага.
– Ермий Александрович, продолжать выполнение задания, предельная внимательность, выставить дополнительных наблюдателей, команде полная боевая готовность, скорость снизить до шести узлов. Вопросы?
– Вопросов нет, Петр Афанасьевич.
Примерно через час стало очевидным, что они окончательно заблудились. Единственное, в чем был уверен штурман, так это в том, что они находятся среди островов архипелага. Впрочем, в этом не было никаких сомнений. Какая-либо качка пропала совершенно, а это могло говорить только об их нахождении в одной из проток между островами, но очертаний берегов они рассмотреть не могли из-за нулевой видимости: дальше десяти метров разглядеть что-либо вообще было невозможно. К этому моменту эсминец уже буквально крался, имея ход всего в два узла.
Наконец откуда-то слева послышался лай собаки, которой вскоре начали вторить еще две.
– Ваш бродь, не иначе рыбачья деревенька, – доложил лейтенанту сигнальщик Серегин. – Маленькая совсем и не далее как в полукабельтове.
– А почему маленькая, ты видишь что-то?
– Дак собак только три.
Но в этот момент, словно опровергая слова сигнальщика, вновь раздался лай, на этот раз прямо по курсу, а затем еще, но уже справа. Быстро сориентировавшись, Малеев бросился к переговорной трубе и дал команду в машинное отделение:
– Стоп машина. Малый назад. Командира на мостик. – И когда Науменко незамедлительно прибыл по вызову, доложил: – По всей видимости, большая деревня, расположилась в бухте, так мы прямиком на нее и вышли.
– Ваш бродь, берег. Мы с пяток сажен не дошли, – опять доложил Серегин.
Действительно корабль успел остановиться и начал отходить от приблизившегося вплотную берега. Если бы команда лейтенанта Малеева задержалась хоть на несколько секунд, «Страшный» неминуемо сел бы на мель.
Прощупывая шестами дно, эсминец медленно направился в обратный путь, передвигаясь со скоростью неспешного прогулочного шага. Сесть на мель вблизи предполагаемой временной военной базы японцев было бы равносильно подписанию смертного приговора «Страшному».
Наконец по прошествии примерно полутора часов блужданий по протокам эсминец закачался на свежей волне. Все, выбрались. Ну и слава богу.
– Ермий Александрович.
– Да, Петр Афанасьевич.
– Курс на Артур. Скорость восемнадцать узлов.
– Может, увеличим хотя бы до двадцати? Как, Паша?
– Лучше не надо, – осмотревшись, проговорил механик. – Волна, нагрузки на машину и без того приличные, если увеличить ход, то возможны искры или факелы. По-моему, нам сейчас лучше не выставляться напоказ.
– Все верно, – улыбнулся Науменко.
Да, экипаж был собран с бору по сосенке, но ему повезло – и офицеры, и матросы были толковыми, с такими воевать одна радость. А то, что не притерлись еще… Вообще-то этот вопрос спорный: за неполный месяц люди уже успели попривыкнуть друг к дружке. Нет, той слаженности, присущей людям, подолгу служившим бок о бок, еще нет, но и сборной команду уже никак не назовешь. Море и война быстро сплачивают. Вот пройдет еще месяц в беспрерывных боях и походах – и экипаж будет понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда.
41 
