Последние отзывы

  75  

– Хотел бы я думать так же, – тихо проговорил Дарт, – но не могу. Понимаешь, Лулу, в тебе много такого, что мне нравится и чего я не понимаю. Например, твое отношение к бабушке.

Лулу отдернула руку.

– Что ты этим хочешь сказать?

– То, что сказал, – ответил он. – Я думал об этой бедной старушке. Ты знаешь, что сказал доктор, когда выписывал свидетельство о смерти?

– И что же он сказал? – с вызовом спросила Лулу.

Дарт поднялся с дивана и отошел.

– Он сказал, что, хотя это типичный случай сердечной недостаточности, которая в большинстве своем является причиной смерти, она на самом деле умерла от недоедания.

В комнате вдруг наступила тишина.

– Да, от недоедания, – помолчав, продолжал Дарт. – Лулу, ты когда-нибудь задумывалась о том, чем мы питаемся здесь, о всех тех завтраках и обедах, которые мы делили с тобой на пароходе? О том вечере в Нью-Йорке, когда мы объелись икры по пятнадцать долларов за порцию, потому что ты сказала, что чувствуешь себя, как дикая русская женщина?

– Ты говоришь как коммунист, – сказала Лулу. – Если бы мы ели в Нью-Йорке не икру, а предпочли бы хлеб с сыром, от этого у моей бабушки в Путни не прибавилось бы еды. Кроме того, у нее было достаточно денег, об этом я позаботилась, и если она не ела, то потому, что не хотела.

– Это не так, – возразил он. – Если она не ела, то потому, что не могла получить еду: те, у кого она жила, не хотели ее приносить ей, а она, как тебе известно, была не в состоянии пойти и взять ее сама.

– Ты узнал это от этой Милбэнк, которая вечно сует нос в мои дела, – в ярости проговорила Лулу. – Ну конечно, ты скорее готов поверить ей, чем мне. А я не заслужила ни слова благодарности за все, что сделала для своих родственников. Они охотно брали деньги, которые я им посылала, а потом писали письма и жаловались, что не видят меня. При всем желании нельзя быть в двух местах одновременно. Надо либо зарабатывать деньги, чтобы иметь возможность посылать их домой, либо сидеть дома и голодать вместе с остальными нахлебниками, которые сами не способны заработать ни пенни.

В ярости она выплевывала слова, ее голос сделался пронзительным и, как всегда, когда она распалялась, немного гнусавым, как у кокни.

Только сейчас Лулу заметила, что Дарт просто смотрит на нее и слушает. Она поняла, о чем он думает. За все эти годы она достаточно узнала мужчин, чтобы знать, когда они больше не увлечены и не слушают ее как зачарованные.

Ее голос замер. Она вдруг испугалась. Лулу поднялась с дивана и подошла к нему.

– Дарт, Дарт, – прошептала она. – Из-за чего мы ссоримся? Я пришла сказать, что люблю тебя, помоги же мне забыть, что между нами не может быть взаимопонимания. Я люблю тебя, ты знаешь, люблю. Поцелуй меня, обними меня крепко. Я хочу быть в твоих объятиях.

Она дотронулась до него и запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Но его руки не обвились вокруг нее. На его лице Лулу увидела знакомое выражение, когда он произнес:

– Уже поздно, Лулу. Думаю, тебе пора спать.

– Дарт, как ты можешь? – страстно сказала она. – Не прогоняй меня. Не сердись на меня, я сделаю все, что захочешь, скажу что захочешь, признаю, что была не права. Только не прогоняй меня – не сейчас, не сегодня.

Она заколотила по его груди обеими руками, но он не шелохнулся, чтобы прижать ее к себе. Лулу отступила на шаг.

– Что с тобой? – спросила она. – Почему ты такой? Когда-то я что-то значила для тебя. Неужели ты забыл те ночи, когда мы плыли через Атлантику? Неужели ты забыл наши чувства друг к другу? Что случилось? Почему ты изменился?

Она неистово впилась в него взглядом.

– Я люблю тебя, – произнесла она дрогнувшим голосом.

Лулу отошла туда, где, выхваченная из темноты светом ламп, стояла огромная ваза с цветами выше головы, раскинувшимися во все стороны так, что стола не было видно. Лулу некоторое время стояла, повернувшись к нему спиной и протягивая руки с острыми красными ногтями поочередно то к одному, то к другому цветку.

– Розы, – наконец тихо произнесла она, – и гвоздики. Они такие английские, и, наверное, это мои любимые цветы. Интересно, ты положишь их мне на могилу?

– Что ты несешь? – грубо спросил Дарт.

В ответ Лулу достала из глубокого кармана неглиже револьвер.

– Я говорю о смерти, Дарт. Не думаешь ли ты, что мне захочется жить, раз я больше не нужна тебе? – произнесла она и, подняв руку с пистолетом, поднесла его к виску. Стоя у стола с ореолом цветов вокруг головы, она являла собой драматичную и трогательную картину. Чуть скривив губы, Дарт произнес:

  75