Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
23 
— Если я и изменилась, так только потому, что, уехав, поняла, как добры вы были ко мне.
А я думала лишь о собственной персоне и вела себя эгоистично.
Она перевела дыхание, чтобы продолжить:
— Теперь все изменится. Мы все будем делать вместе. Мы будем посещать только те приемы, куда нас будут приглашать вдвоем, а если нет, обе останемся дома и будем сплетничать, как два синих чулка!
Ей хотелось развеселить леди Ниланд, и она добилась своей цели.
— Ты говоришь вздор, милая моя, но за это я тебя тоже люблю, — улыбнулась леди Ниланд. — А теперь поспеши, или опоздаешь на званый обед. Обещаю, что приеду ровно к девяти. Я уже волнуюсь и чувствую себя, как девица на первом балу!
— Тогда я буду вашей дуэньей, — отозвалась Гильда. — Мне придется весь вечер отваживать от вас поклонников, которые так и будут норовить остаться с вами наедине, чтобы наговорить тысячу приятных глупостей.
Леди Ниланд вновь рассмеялась.
Вошедшая в эту минуту Андерсен накинула на плечи Гильды бархатную шаль.
Гильда вышла из спальни крестной и направилась вниз по лестнице, радуясь, что никто не догадывается о том, что сегодня она отправляется на свой первый бал в первом за всю жизнь вечернем платье!
Она будет веселиться и танцевать на балу!
Это было как сон.
Гильда спустилась в холл и увидела, что ее ожидает экипаж, чтобы отвезти в дом графини Дорсет.
Она надеялась только на то, что этот сон продлится хотя бы до полуночи.
Глава 4
Гильда пребывала в чудесном состоянии на грани между явью и сном.
Минувшая ночь была просто сказочной и превзошла самые смелые ожидания.
Гильда всегда мечтала попасть на настоящий бал, где в отблесках огромных хрустальных люстр под мягкую музыку оркестра танцуют красивые женщины и бравые кавалеры.
Обед у графини Дорсет был восхитительным.
За огромным столом, украшенным букетами орхидей, освещенным свечами в золотых канделябрах, расселось пятьдесят гостей.
Гильда разглядывала все это великолепие, широко раскрыв глазами. Внезапно она почувствовала пристальный взгляд маркиза. Девушка вспомнила, что все это не должно было быть для нее новостью, ведь предполагалось, что она знакома с таким великолепием по крайней мере два последних года.
И тем не менее, когда диадема, служившая украшением графине Дорсет, засияла в отблеске свечей мириадами бриллиантовых граней, Гильда не смогла удержаться от восхищенного вздоха:
— Это просто сказочно!
— Почему именно сегодня? — вдруг раздался над ее ухом слегка утомленный голос маркиза.
— Мне кажется, сегодня все выглядит по-другому, потому что я счастлива, — быстро ответила Гильда.
— Но почему? — повторил свой вопрос маркиз.
— А разве для того, чтобы быть счастливой, нужна причина?
— Если женщина говорит, что она счастлива, это означает, что она влюблена!
Гильда улыбнулась.
— Тогда я исключение. Я счастлива просто оттого, что вокруг все так красиво, а люди добры и приветливы!
— Почему это удивляет вас?
Гильда посчитала утомительным отвечать на все вопросы, а потому решила прервать их поток, повернувшись к своему соседу справа.
Это был молодой джентльмен, осыпавший ее комплиментами.
Она чувствовала, что слова слетают с его уст легко и непринужденно, а значит — вряд ли искренне. Но в то же время ей было приятно внимание.
Гильда делала все возможное, чтобы избежать разговоров с маркизом наедине, а потому очень обрадовалась приезду леди Ниланд.
Появление в зале ее светлости вызвало среди гостей легкий переполох. Старая дама была великолепна в элегантном темно-лиловом платье, с бриллиантовой диадемой в волосах и тяжелым аметистовым ожерельем на шее.
Гильда предусмотрительно заказала у докторов новую повязку для глаз, чтобы она по цвету гармонировала с платьем.
А грим, искусно наложенный Андерсен, освежал леди Ниланд и отвлекал внимание от вынужденной повязки.
Леди Ниланд выглядела прекраснее иных своих сверстниц, не страдающих никакими недугами.
Граф Дорсет помог даме пройти к высокому креслу, приготовленному специально для нее.
Гильда подошла к крестной, чтобы узнать, как она себя чувствует.
— Я так рада и взволнована, что могу снова слышать музыку и беседовать с друзьями! И все это — благодаря тебе, дитя мое.
И тут Гильда сообразила, как разрешить трудность, мучившую ее несколько последних часов.
23 
